Слэм - [19]

Окейно, подумал я. Зачем? Хотя я на самом-то деле знал зачем.

— Где был, Сэм? — спросил Марк вполне дружелюбно. Эдакий Дядя Марк.

— На скейтинге.

— Скейтинг? На коньках катался? Разве здесь поблизости есть каток?

Мама поймала мой взгляд, и мы оба рассмеялись, потому что она знала, что я терпеть не могу, когда мой скейтинг путают с другим скейтингом. («Почему ты не говоришь, что ты скейтбордист? И что был на скейтбординге? — всегда спрашивает она. — Что с тобой случится, если ты сделаешь это? Тебя арестует полиция за то, что ты недостаточно крутой?» И всякий раз, когда она произносила это «скейтбординг», оно звучало неприятно для моего уха; а она считает, что я сам виноват, если меня не понимают.)

— Что здесь смешного? — спросил Марк, как тот, кто наверняка знает, что это будет жуть какая смешная шутка, если только ее ему объяснят.

— Это не тот скейтинг. Я на борде катаюсь.

— Скейтбординг?

— Да.

— А-аа...

Он выглядел разочарованным. Шутка оказалась не такой уж смешной.

— А ваш сын скейтбордингом не занимается?

— Нет. Пока нет. Ему всего восемь.

— В восемь уже можно, — возразил я.

— Может, ты его научишь? — спросил Марк.

Я нечто пробурчал, что звучало как «нкнчн» и должно было означать «Ну конечно».

— А где он сегодня? — спросил я.

— Том? У своей мамы. Он со мной не живет, но я вижусь с ним почти каждый день.

— Мы думаем раздобыть чего-нибудь поесть, — вставила реплику мама. — Мясо с керри из магазина готовой еды или что-нибудь в этом роде. Хочешь?

— Да, хорошо.

— К Алисии сегодня вечером не идешь?

— Ох-хо! Кто такая Алисия? — спросил Марк.

Пошел бы он на все четыре стороны, этот мужик, — подумал я. Это «ох-хо» мне совсем не понравилось. Это звучало так, будто он мне в кореши набивается, хотя он меня совсем не знал.

— Это наша девушка, — ответила за меня мама.

— У вас серьезно? — спросил Марк.

— Не очень, — промямлил я, и почти в то же самое время мама ответила:

— Еще как!

И мы посмотрели друг на друга, и в это мгновение уже Марк засмеялся, а мы — нет.

— Я думала... Ты же сказал мне, что все по-прежнему сильно...

— Ну да... — согласился я. — Все по-прежнему сильно. Просто не так сильно, как раньше. — И тут мне страшно захотелось сказать правду. И я добавил: — Думаю, мы с ней расстанемся.

— Ох... — вздохнула мама. — Жалко.

— Да, — подтвердил я. — Правда.

Что еще я мог ответить? Я чувствовал себя несколько по-дурацки, потому что именно в тот вечер, когда мама встретила Марка, она пыталась чуть-чуть охладить мои чувства.

— А чья это идея? — спросила мама.

— Ничья.

— Ты уже говорил с ней об этом?

— Нет.

— Откуда же ты знаешь?

— Это чувствуется.

— Если уходишь от нее, ты должен ей сказать.

Она была права, конечно, но я не сделал этого. Я просто перестал с ней встречаться, выключил мобильник, не отвечал на ее сообщения. Так что она поняла, в чем дело, в конце концов. Однажды вечером я получил от нее очень грустную SMS-ку, в которой... На самом деле я не хочу говорить вам, что там было написано. Вы будете ее жалеть, а я этого не хочу. Я упоминал раньше, что мы надоели друг другу, но это неправда. Она надоела мне, хотя я не надоел ей еще, я это видел. Или, по крайней мере, она не чувствовала, что я ей надоел. Но она уже не дрожала от страсти, когда мы в последние разы были вместе.

Так или иначе, я поделился всем с Тони Хоуком.

— Как ты думаешь, я паршиво поступаю? — спросил я.

— Я был идиотом и хотел побольше свободы, — ответил он мне.

(Это надо читать так: «Я хотел проводить побольше времени с девушками на дорогах».)

Я знал, о чем он. Он рассказывал, как его девушка Сэнди переехала к нему, а потом от него съехала. Об этом написано в его книге, поэтому и «надо читать». Убеждал ли он меня, что я — идиот? Что это глупо, хотеть больше свободы? Я не мог понять. Может, он ничего и не хотел мне сказать. Может, я просто слишком много раз перечитывал его книгу.

5

Забавно, что встречи с Алисией положительно сказались на моей репутации в школе, особенно среди девчонок. Несколько человек видели меня с ней в кино и пустили слух, что я с красивой девочкой, и думаю, поэтому многие стали смотреть на меня по-новому. Как если бы Алисия давала мне какое-то преимущество. Вспоминаю о том, чем это закончилось: я пошел в «Макдоналдс» с Никки Нижински за день до моего шестнадцатилетия. (Вот как это произошло. Она написала мне записку, в которой дала номер своего мобильника. Она из тех девчонок, кто раньше, до Алисии, в мою сторону и не смотрел. Она интересовалась мальчиками постарше, может, потому что сама выглядела на пять лет старше, чем любой из нас. Она тратила кучу денег на одежду, и никто никогда не видел ее без макияжа.)

Когда мы пошли в «Макдоналдс», она сказала мне, что хочет ребенка, и я понял, что не буду заниматься с ней сексом даже через пять презервативов.

— Зачем? — спросил я.

— Не знаю. Я люблю детишек. И нет ничего такого, что мне на самом деле хотелось бы изучать в колледже, понимаешь? Ведь я найду работу, когда мой малыш станет старше? — Она была из тех, кто все время задает вопросы, просто изъясняется вопросами. Меня это достало.

— Моя мама родила в шестнадцать.

— Вот-вот, это я и имею в виду.