Следы во времени - [12]

Разговор оборвал отец. Парень кинул трубку на журнальный столик, закинул на стол ноги и захохотал над приколом, показанным по телеку. Там какой-то тип замарал штаны. Смотреть на это было весело. Почему?

Неясно. Ничего смешного, на самом деле, не было в том, что взрослый мужчина, на которого должна равняться молодежь, нелепо пытается избавиться от зловонья.

Взрослая женщина, чья-то мать, ругалась матом на весь экран, пытаясь выяснить отношения с любовником. Над ее мужем-недотепой все смеялись, хотя что смешного в том, что женщина предает свой дом и свой мир?

Юмор, потоками льющийся с экрана телевизора, разрушал все устойчивые основы, понятия о добре и зле, порядочности и распутстве.

То, что зрители видели на экране, становилось нормой, и по-другому уже мало кто мыслил, а тем более жил.

Иссушенные души людей жаждали, но, чтобы наполняться живительной влагой, нужно было отречься себя, отказаться от низких увлечений и привычек, очиститься, смириться, – только никто не желал идти этим путем. Ведь так просто погасить в себе духовную жажду весельем, развлечениями, сжигая в буйстве плоти остатки совести.

Много тысяч лет шла борьба. Борьба между кротким океаном и смерчем-насильником.

Океан не мог поглотить смерч, но время от времени океан позволял смерчу буйствовать в определенных границах, чтобы смерч выявлял себя, свою суть в поступках, и тогда сами люди осуждали смерч и не оставляли ему места в жизни, уничтожая его вихрь за вихрем.

За многие века борьбы практически все внешние стороны смерча были обнаружены и проявления их заблокированы. Осталась самая сердцевина, самая основа этого существа.

И самая суровая битва предстояла именно в этот, двадцать первый век.

Как сохраниться смерчу? Усыпить людей. Отвлечь их от борьбы и стереть все грани между добром и злом, между правдой и ложью, сказав при этом: «А какая разница? Жизнь дана однажды. Наслаждайся!»

Птица в клетке

1

В клетке билась птица. Он смотрел на падающие перья, на обезумевшие глаза. Он вслушивался в глухие удары тела о металлические прутья, и взгляд алчно поглощал эту картину до самой крохотной капельки, чтобы напитать ненасытное чудовище, прячущееся в самой глубине подсознания.

Он боялся его, этого чудовища, и кормил низкими зрелищами насилия и притеснения.

Это была его тайна.

Тайна, которую раскрыть не сможет никому и никогда и унесет с собой в могилу, иначе все узнают, насколько он слаб.

– Костя! – послышался из кухни голос матери.

Костя открыл учебник и уставился в ровненькие ряды цифр, составляющих формулы.

Все гладко, логично и безупречно правильно просчитано наперед, а в конце учебника можно найти правильный ответ. Как все просто!

Костя с трудом сдерживал слезы досады, вспоминая утреннее происшествие в школе. У него пошла из носа кровь, и он не знал, что с этим делать.

Он расплакался в свои двенадцать лет как маленький.

И кто бы?! А то эта девчонка, которая таблицу умножения до сих пор не выучила, в своих стоптанных туфлях спокойно подошла, заткнула нос ватным тампоном и принесла холодной воды.

Почему он со своей правильностью и грамотностью в тетрадках и пятерках в дневнике так беспомощен в простых житейских ситуациях, где нужно сделать что-то действительно стоящее?

– Костя! Иди кушать!

У Кости свело скулы.

– Я что сказала? – взвизгнула мама из кухни, – сейчас же иди ко мне!

Костя вышел из комнаты. В коридоре он ударил кулаком по стене, вложив в этот удар горькую обиду за то, что чего-то самого главного не дают ему, мало того, прячут от него за все эти примеры, уравнения, правила правописания и примерное поведение.

– Это что такое было? – выглянула мама из кухни, – силу девать некуда? Иди мусор вынеси!

Костя молчал. Он вошел в кухню, шагнув в сторону мусорного ведра, на которое указывала рукой мать.

Костя взял ведро.

– А то расстучался тут… – прокричала мать вслед выходящему из кухни сыну.

Костя спустился во двор и направился к помойке. Мусор он высыпал так, что половина бумаг разлетелась по асфальту. Грохнув ведром по металлическому бачку, Костя развернулся и пошел к дому.

Войдя в парадную, он хлопнул дверью и стал не спеша подниматься по лестнице. Возле своей квартиры позвонил.

Пока мама шла к двери по коридору, Костя ритмично бил ведром о перила лестницы.

Из соседней квартиры выглянула соседка и завопила на весь подъезд:

– Это что ж за бандит такой растет? Чего гремишь пустым ведром? По голове своей пустой постучи, может, дырку пробьешь, да ум через нее попадет…

Мама открыла дверь и, заискивающе улыбаясь, сказала:

– Прости, пожалуйста, Валечка.

Костя вошел в квартиру и направился в кухню, чтобы поставить ведро.

– Ты в тапках на помойку ходил? Куда теперь в них собрался? Иди тапки отмывай, я только что полы намыла. И за что мне такое наказание?

Мама тяжело села на табуретку и разрыдалась:

– Ведь все для тебя! Для себя не живу. Все тебе отдала!

Костя долго отмывал тапки, оттягивая момент встречи с мамой возле помойного ведра.

– Измываешься надо мной? – крикнула мама, – чего молчишь?

Костя вышел из ванной и обул тапки.

– Куда мокрые обуваешь? Совсем не соображаешь ничего? На батарею поставь!

Костя снял тапки и понес их к батарее в кухню.