Следы ведут в пески Аравии - [73]

Чем же он занимался в пути? Сбором минералов, растений, насекомых, описанием всех населенных пунктов с точным указанием их местоположения, количества и национальности жителей, их нравов и обычаев. Мало было сорвать и положить в гербарную сумку какое-либо растение, следовало, еще определить его название по-арабски и по-латыни, указать, чем оно отличается от такого же в Германии, если таковое там имеется, и какое употребление здесь находит.

В результате в той части Сирии, которую он исколесил, он исследовал буквально каждую пядь земли, запечатлел все остатки древних городов и даже самые крошечные селения, запрятанные среди скал, описал разрушенные башни и церкви, скопировал сотпи древних надписей, сделал множество рисунков. Одпако недовольство собой, неудовлетворенность сделанным не покидали его. Однажды он записал в дневнике: "Путешественник, который хотел бы объездить весь Хауран, как равнинную его часть, так и горы, до самой пустыни, должен потратить не менее трех месяцев, чтобы посетить все его примечательные места. Он должен хорошо знать географию и древнюю историю. Ему следует захватить с собой художника и архитектора, а в пустыню взять еще по крайней мере пятерых вооруженных хауранцев, которые могли бы провести его без всяких опасностей по самым неизвестным и отдаленным уголкам".

Зеетцен вникает во все житейские ситуации, в местный быт. Вот привели невесту из одной деревни в другую и бурно празднуют свадьбу. Невеста — почти девочка, у нее колечко на пальце и стеклянный браслет на запястье. Ее сверстницы красуются в монистах. У некоторых кольца в носу. Юноши гарцуют на лошадях и верблюдах. Бьют барабаны, играет музыка. Вся деревня пляшет. Повсюду режут баранов — пир горой.

А вот в этой деревне судебное разбирательство: один крестьянин обвиняет другого в том, что он украл у него зерно. Приговор шейха подлежит немедленному исполнению: истец должен стукнуть ответчика шесть раз кулаком, и делу конец.

В следующей деревне Зеетцен попал на крестины ребенка, родившегося в христианской семье, и был приглашен на трапезу. За столом сидело человек пятнадцать, и все они очень быстро управлялись с блюдом под названием "бургуль", приготовленным из дробленой пшеницы с мясом и похожим на плов. Брали рукой горсть пшеницы, клали на ладонь, скатывали что-то вроде большой пилюли и отправляли в рот, а то, что оставалось на пальцах, стряхивали обратно в чашу. У Зеетцена это получалось плохо, и ему, как гостю, дали ложку. Здесь же присутствовал и местный шейх с семилетним сынишкой. Мальчик ел вместе со всеми, но стоило ему увидеть, что у кого-то кусок мяса больше, чем у него, как он выхватывал мясо у того из рук, а взамен отдавал свой, поменьше и объеденный. Шейх был в восторге и похваливал сына, победоносно поглядывая на присутствующих:

— Настоящий шейх растет!

А у Зеетцена кусок застревал в горле при виде подобного "воспитания".

Если простые люди Хаурана распахивали двери своих лачуг перед любым странником, не помышляя о награде, то почти все шейхи, у которых останавливался Зеетцен, требовали подарков за постой, и он никогда не мог угадать, каков же должен быть этот подарок: одному он подарил часы, и тот остался недоволен, а другой, получив пачку табака, радовался, как ребенок.

В маленьких деревнях, заметил Зеетцен, меньше грубости, чем в больших селениях. Несмотря на трудные условия жизни, люди здесь здоровые, крепкие, хорошо сложенные — в этом Зеетцен мог убедиться как врач, — долго живут. Матери шейха в селении Шабаба, например, больше ста лет — точного возраста она не знает, ибо рождения и смерти здесь не регистрируются; ее старшему сыну — за восемьдесят. Она бодра и ходит сама в церковь. Дети бегают обычно нагишом. Может быть, неспроста и деревня так называется: "шабаб" означает "молодость".

Взрослые в Хауране ходят в простых свободных одеждах. Мужчины, как правило, носят бороду. У некоторых татуированы руки. Татуировкой украшены и женщины, преимущественно около губ на подбородке. Они укутаны в белые покрывала, часто на голове у них убор, похожий на серебряную тарелку, в носу — кольца. Мужчины в Хауране вежливы почти до церемонности. При встрече они долго прикладывают правую руку себе ко рту и ко лбу, а затем целуют друг друга в бороду, лоб, щеки и плечи, обязательно при этом справляясь о здоровье. Никаких ругательных слов здесь не произносят, зато часто слышится "Ла туахизни!", что значит "Не сердись на меня!"

Сначала Зеетцена поражало, что при всей скудости существования в Хауране не видно ни одного нищего, просящего подаяние. Позднее он понял истинную природу подобного "благополучия" — нищие толпами бродили по этим бесплодным землям, но им не приходилось вымаливать себе хлеб: стоило лишь постучать в любое жилище, как двери распахивались для странника, словно для близкого знакомого или родственника, хозяева радушно предоставляли ему ночлег и пищу на несколько дней.

Хауран — кладбище городов. Когда-то здесь находились резиденции древних сирийских властителей. Затем, как известно, пришли греки, позже — римляне и все вокруг — города, храмы, театры — перестроили на свой лад. Зеетцен мог наблюдать пласты различных цивилизаций.