Следы ведут в пески Аравии - [41]

Утром 29 августа 1763 года Бауренфейнд скончался. Не суждено было ему самому перевести рисунки в гравюры, о чем он так мечтал. В его дорожной сумке Нибур обнаружил множество законченных рисунков и набросков. Были даже зарисовки, сделанные для коллекций Форскола. Он переложил их к себе и мысленно поклялся во что бы то ни стало сберечь их и издать, чтобы европейцы смогли не просто услышать об Аравии, но и увидеть ее глазами Георга Вильгельма Бауренфейнда. Тело художника по закону моря похоронили в волнах. Ровно через сутки за ним последовало и тело Берггрена. Организм шведа также не выдержал тех климатических и нервных перегрузок, которые выпали на долю участников экспедиции. Крамер уже не мог помочь ничем. Он сам лежал в полузабытьи.

У мыса Гвардафуй погода снова испортилась. Ветер, хотя и не был столь жестоким, как прежде, веял холодом. Нибур старался не выходить из каюты. Своими теплыми вещами и одеждой, оставшейся после умерших товарищей, он прикрыл Крамера, которого била лихорадка.

Судно взяло курс на Бомбей.

Один…

Это было грустное прибытие. Скотт помог Нибуру переправить весь груз и больного Крамера в дом своих друзей. В Бомбее Нибура ждал еще один вопросник по странам Востока, составленный для их экспедиции английским Королевским обществом. И Нибур упрямо продолжал записывать: «Остров Бомбей расположен у западного берега Индии и вот уже сто лет принадлежит английской торговой Ост-Ипдийской компании… Гавань велика и защищена от ветра, поэтому очень ценна. Сам остров, напротив, мал. В некоторых местах он едва достигает полумили в ширину и лишь двух миль в длину… Город Бомбей расположен в южной части острова — 18°55′33'' северной шпроты. Он имеет в длину четверть мили, но очень узок…»

Нибур чертит карту острова, осматривает город, его храмы, намятники старины. Да, он по-прежнему фиксирует все это в путевом дневнике, но едва ли способен воспринимать увиденное душой и сердцем. Покинуть Бомбей он также не мог: Крамер умирал. Его окружили вниманием, предоставили ему врачебную помощь, но его организм был слишком истощен. 10 февраля 1764 года Карл Крамер, последний соратник Нибура по экспедиции, умер. Ну, вот и конец. Печальный конец…

Нибур остался один. В чужом краю. С огромным грузом экспедиции, в котором было так трудно разобраться. С болью потерь, с душевной и физической немощью. С каждым днем ему становилось хуже. Он затруднялся поставить себе диагноз. Что это: нервное истощение, лихорадка, безмерная усталость? Ему снились Геттинген, университетские аудитории, уютный кабинет профессора Майера. Он часто вспоминал своего геттингенского учителя. Здесь, в Бомбее, он с грустью узнал о его смерти, наступившей в феврале 1762 года. Боже, как его тянуло домой! Как подмывало все бросить и уехать в Европу! Английские суда регулярно курсировали между Бомбеем и Лондоном. Стоило только договориться с капитаном, и все заботы остались бы позади.

Он старался сосредоточиться. Ходил ли он по улицам Бомбея, сидел ли дома, пытался ли заснуть — он неустанно анализировал все, что произошло, и мучительно думал о том, что же делать дальше. Почему так случилось, что из всех членов экспедиции выжил он один? Разве он крепче, выносливее других? Нет, у Берггрена и Форскола было отличное здоровье. И все они в одинаковой степени испытывали жару и холод, нервное напряжение и усталость, неприятности и беды. Может быть, он лишь больше других берег себя. Было ли это эгоизмом? И чего стоит теперь его жизнь? Впрочем, дорого стоит. Нибур вспомнил, что материалы многих экспедиций, собранные ценой огромного труда и человеческих жизней, не раз исчезали вместе с умершими путешественниками. И он обязан спасти, сохранить для потомства записи, дневники, рисунки, коллекции. Они не должны погибнуть бесследно. Ведь то, что уже сделано, позволяет приоткрыть завесу над таинственной Аравией.

Для Нибура наступает момент, когда он должен сделать окончательный выбор: через несколько дней в Европу отплывает английское судно. Он срочно приводит в порядок свои дневники, записи Форскола и Хавена, упаковывает их вместе с рисунками Бауренфейнда и коллекциями Форскола и все это грузит на судно, отправляющееся в Лондон. А сам… сам остается. На родине его никто не ждет.

За неустанными научными бдениями он не успел обзавестись ни близкими, ни друзьями. И полюбить тоже не успел. Надо было продолжать работать. В конце концов сила воли, стремление к жизни, выносливость победили.

8 декабря 1764 года на маленьком судне Ост-Индской компании Нибур отплывает из Бомбея снова в Аравию — в Оман. Теперь он до конца осознал свою ответственность и свои задачи. Жаль, что предыдущий опыт был так печален, жаль, что половина путешествия уже позади.

Когда Нибур с палубы всматривался в темноту ночи, вода фосфоресцировала. Что это? Рыбы? Как бы сейчас оживился Форскол! Нибур вспомнил светящихся медуз, которых Форскол притащил в ведре к ним в каюту в начале пути. Это и сейчас медузы, конечно. Их, должно быть, множество, потому что все море вокруг судна светилось, как вода в том ведре.

Чувство одиночества не покидало Нибура. Мысленно он все время возвращался к своим спутникам, вспоминая, какими чужими друг другу они были четыре года назад в Копенгагене и как совместные переживания, радости, несчастья постепенно сближали их. Ему остро не хватало их юмора, их бодрости, их уверенности.