Следы: Повести и новеллы - [2]

— Ешь, Математика, — протягиваю я лошади извлеченный из кармана овес.

Математика? — спрашивает Галька.

— Ну, конечно. Это я ее так назвал.

Почему? Наверное потому, что отец, когда кричит на лошадь, каждый раз прибавляет что-то похожее на «математику».

Возле сараев — братья Игорь и Фрол Ишутины. Фрол колет дрова. Игорь выбивает одежду. На заборе висят какие-то старые брюки, полушубок. В руках у Игоря серый пиджак, он остервенело лупит им по забору. Фрол колет дрова легко и весело. А лицо Игоря мрачно. Он все стегает и стегает пиджаком забор. Слышно, как щелкают о забор пуговицы.

— Завтра братья уходят на фронт, — шепчу я Гальке.

Галька понимающе кивает. Уйдет весельчак Фрол. Уйдет богатырь Игорь. А вдруг не вернутся? И уж не видать ребятам нашего двора новых деревянных ружей и пистолетов, которые так здорово мастерили Фрол и Игорь Ишутины. Кроме того, Фрол и Игорь — основная сила, защищавшая наших ребят от хулиганского двора. Что будет с нами теперь?

Возвращаясь обратно, мы снова проходим мимо трио на заборе. Там небольшое оживление.

Часы философского самоуглубления миновали, идет небольшая разминка. Великовозрастные Фаля и Рока лениво пытаются сбросить с забора щуплого Коляя. Коляй вцепился в забор и орет благим матом.

Заметив нас, Рока приказывает Коляю:

— А ну, спустись и скажи этому козьему пастушку, пусть принесет баночку козьего молочка. Быстро!

Коляй спускается с забора и подходит ко мне:

— Ты что, глухой?

— Сколько? — спрашиваю я.

— Чего?

— Молока сколько принести?

— Ну, литр-полтора, — снисходительно уточняет Рока.

— Да она в день-то дает не больше литра, — пытаюсь возразить я.

— Ну, ты, — налезает Коляй на меня, — гуляй за молочком!

К счастью моему, мимо проходит Фрол с охапкой дров.

— Вам что от него надо? А ну-ка все за забор!

— А что, запрещено, да? — петушится Коляй.

— Давай, давай! — грозит Фрол, подталкивая Коляя поленом.

— Ни с места! — приказывает сверху Фаля. — Умри, но с гордо поднятой головой. Красиво.

У бедного Коляя ничего такого не получается. Он мечется с дикими воплями между забором и Фролом. Появляется Игорь. При виде его Коляй, уже в совершенной панике, бежит к забору и пытается вскарабкаться вверх. Но Фаля и Рока спихивают его обратно.

— А ну, помогите ему подняться, — командует Фрол.

— Что мы ему, няни? — презрительно произносит Рока и исчезает за забором. Вслед за ним исчезает и Фаля.

Инцидент исчерпан. Фрол смотрит на Гальку.

— А это кто?

— А это Галя… из Киева. Теперь будет жить у нас.

— Ну, вот и хорошо. А мы, Галя, уезжаем завтра. Такие дела… А ты, — Фрол обращается ко мне, — стой на страже двора, и вообще… А там и мы с Игорем подойдем. Обязательно. Ты, главное, до нашего прихода продержись. Понял?

Я, конечно, обещаю держаться. А про себя думаю: куда уж мне против такой силы! Один Рока чего стоит!

3. Фекла

Одной из виновниц инцидента с Коляем оказалась наша коза Фекла. Это ее молока захотелось Роке. Фекла появилась в доме вместе с болезнью моего младшего брата. Только козье молоко могло его спасти. Феклу выменяли на сколько-то мешков картошки у какого-то типа, которого, в довершение всего, еще и угощали не то брагой, не то другим алкогольным снадобьем.

— Коза хорошая, чистая, — нахваливал хозяин скотину.

Коза печально стояла в углу.

— Умница, — приговаривал захмелевший хозяин. — Фекла! Феклуша!

Коза обернулась и заблеяла.

— Отзывается, — вяло согласился отец.

— А как же! — захлебывался тип. — Коза — самая умная животная. Кошка на что умна, а и та глупее козы.

— Кошка глупее, — снова согласился отец, надеявшийся, что таким образом он скорее избавится от гостя.

— А уж молоко! — схватился за голову поклонник козьего ума. — Молоко ее можете на хлеб мазать — мед, маслице!

Он подошел неверными шагами к козе, поцеловал ее в морду и, махнув рукой, вернулся на место. Впав в меланхолию и тоску, он придвинул к себе баночку и стал задумчиво поедать дефицитный мед, купленный матерью. Я все ждал, когда же, наконец, гость выйдет из странного состояния неизбывной тоски. Но тоска его не проходила, а мед убывал.

— Эй вы, перестаньте тосковать! — хотелось крикнуть ему.

Отец и мать тоже с тревогой смотрели на банку. Когда же меду пришел конец, пришел конец и тоске гостя. Он снова повеселел. Но на столе стояла еще не тронутая банка с тушенкой. С тревогой смотрел я теперь то на тушенку, то на гостя. Не впал бы он снова в эту испепеляющую, в эту всепожирающую тоску.

Пришел Иван Дмитрия Ишутин, отец Фрола и Игоря, товарищ отца по работе.

— Вот, Ваня, — грустно объяснил отец, — обзаводимся хозяйством — скотинкой. Смехотура, стыдище. А что делать? Мишеньке, говорят, молочко нужно козье.

— Понятное дело, — одобрил Ишутин, — я коз люблю.

— Коза-то непростая — умница! — опять расхвастался продавец козы, чуть было снова не впавший в губительную тоску и уже подбиравшийся к банке с тушенкой. — Все, как есть, понимает, всю химию!.. Вот мы разговариваем с вами, а она понимает. Что, Фекла, как на ладони мы перед тобой, а? Я уж и жалею, что продал вам ее. Честное слово! Продешевил!

— Ну, знаете, — не выдержал отец, — об этом надо было раньше думать, а не теперь, когда…