Следы: Повести и новеллы - [13]

Ага! Что я вам говорил! Вот она, достоевщинка-то! Проявилась! Чистой воды! Эка загнул! Какое же у него амплуа было в театре? Смердяков?..

На противоположной стороне улицы замечаю Сатурновича. Он ведет под руку маленькую женщину. Маленькие женщины — это у него пунктик, конек. Сам он не Геркулес, роста, однако, выше среднего. Как-то я поручил ему найти нескольких карликов. Он ездил куда-то за город, где, видимо, была их артель. Для масштаба он фотографировался с каждым из них. Вскоре это стало его страстью: каждый день в режиссерской комнате появлялись новые фотографии, где Сатурнович был снят с очередным карликом. С папироской и с улыбкой добряка-великана. А результат был как раз обратный: карлики почему-то оттеняли незавидность его фигуры.

Приезд наш в город Н. произвел переполох, сравнимый разве что с приземлением марсиан. Город вздрогнул и как-то даже присел от неожиданности. Но пройдет еще немного времени, и город распрямится, развернется во всю свою мощь и с песнями и плакатами двинет широкой лавиной в массовку. Прорвутся наружу дремавшие силы, займутся огнем надежды сердца: «Когда же, если не теперь! А что, если могучая стихия кино подхватит и меня и, чем черт не шутит, унесет в столицу!»

— Простите, вы режиссер картины? — раздался у меня за спиной поставленный голос.

Я обернулся. Ко мне приближался пожилой мужчина со старушечьим лицом.

— Разрешите представиться: актер Меч-Оралов. Снимался у Червякова, Чардынина, Довженко. Считаю своим долгом участвовать в вашей картине. Думаю, что рекомендации Анатолия Васильевича более чем достаточно.

Я кивнул головой, плохо соображая, кто же такой Анатолий Васильевич.

— Простите, чьей рекомендации?

— Анатолия Васильевича.

— Не имею чести…

— Луначарский Анатолий Васильевич, — ответил Меч-Оралов и полез в боковой карман пиджака. Оттуда он извлек пачку газетных вырезок и протянул мне. Часть из них упала на тротуар. Я кинулся собирать их, мучительно решая, что же ответить старику, как объяснить ему, что роли для него у меня нет, а окружение я ему предложить не могу — Анатолий Васильич не простит.

— Видите ли, — запинаясь, начал я, — роли у нас распределены, да их и немного. Разве в окружение… но на это не согласитесь вы.

— Да, — гордо ответил Меч-Оралов, — на это я не пойду.

Он выбрал из пачки одну из вырезок подведя меня к фонарю, взволнованно прочел:

— «Особенно поразительна мимика актера Меч-Оралова. Я поздравляю наше искусство с такой мимикой». Он поздравлял!..

— Вот видите, — промямлил я, стараясь не глядеть ему в глаза, — я просто не имею права предлагать вам какое-то окружение.

Он бросил на меня убийственный взгляд, как в старом кино, и, галантно расшаркавшись, пошел прочь.

Переваривая случившееся, я незаметно для себя дошел до городского парка. Слышалась музыка. Пятачок танцплощадки был забит танцующими парами: осваивали шейк.

Вдруг музыка прекратилась, и в динамике завозился чей-то знакомый и довольно противный голос. Сатурнович! С бесцеремонностью массовика-затейника он начал очередную вербовку:

— Уважаемая молодежь! Прошу извинить за прерванный танец. Вам, конечно, известно, что в вашем городе находится съемочная группа кинокартины «Отрок». Каждый из вас сможет принять участие в съемке! В увлекательном творческом процессе! Всем желающим необходимо явиться к гостинице «Космос». При себе иметь паспорта. Спасибо за внимание! Танцы продолжаются! Кавалеры приглашают дам, гы-гы!..

Позади себя я услышал прерывистое дыхание. Обернулся. Лицо Меч-Оралова было жалко: актерская маска исчезла, осталось просто старое лицо.

— Знаете… актер горяч… — невнятно заговорил он, глядя мимо меня. — Я слишком долго ждал этого момента. В конце концов, я мог бы согласиться и на эпизод. Поймите старика.

— Да, да, — поспешил я перебить его, — мы обязательно что-нибудь найдем для вас. Вы извините меня. Я, вероятно, был неправ.

Почувствовав, что я сдаю, он начал давить на жалость и перестарался:

— Ну, хорошо, не гожусь. Устарел. Баласт-с. Но дайте же заработать старому актеру… хотя бы на оградку.

— Ну зачем вы так? Ну, я обещаю, наконец, но не надо же так!

— Правда? — он схватил мою руку. — Тогда разрешите, я кое-что продемонстрирую вам?

Я начал поспешно отговаривать его. Но он стремительно отскочил от меня шага на три и, шутовски поклонившись, объявил:

Комический жанр —

Куплетист Жан!

Перебирая ногами и жонглируя шляпой, он запел:

И у синички есть гнездо,

И у верблюда дети.

А у меня нет никого,

Ах, никого на свете!..

Стали собираться люди. Меч-Оралов тем временем перешел с легкого жанра на трагедийный:

Печально это все, но Яго знает:

Срамное дело с Кассио свершала.

Признался Кассио…

Меня покрыл пот. Я не видел никакой возможности кончить этот спектакль. Но совершенно неожиданно Меч-Оралов прервал его сам:

— Стыдобушка, а? Стыдобища! Ха-ха! Подите вы к дьяволу! Актер горд! Горд я, брат Аркадий! И никаких ваших эпизодов мне не надо!

Надев шляпу и поклонившись публике, он пошел прочь. Все, разумеется, по-недоброму смотрели на меня. Выручил Сатурнович.

— Николай Константинович! — обрадовался он мне. — Вот кстати! Идемте, я познакомлю вас кое с кем. Как раз то, что мы ищем.