Следы неизвестного - [7]

— Ох, Захаров, бить тебя некому… — капитан, старший инспектор ОБХСС, развел руками. — Ну разве ж так берут, горе луковое! А если этот Семенов начнет теперь запираться? Скажет, по пьянке наболтал? Что тогда? Так я тебе скажу, что тогда: и протокол твой, и свидетели твои — коту под хвост. Чтоб тебе пусто было! Ведь проще простого подождать, а потом на месте преступления — с поличным… Ну, ладно. Приходько успела к нам, а мы успели твоего усатого встретить на Абрам-мысе. Найдем доказательства. Так что, в общем и целом, тебе благодарность полагается… Но не в этом дело. Учиться тебе надо, вот что. Сколько у тебя? Десять классов? Вот давай послужи еще да пиши-ка ты, друг любезный, рапорт, просись на учебу…

ПЕРВЫЙ БАРЬЕР

Химик следовал за прыщавым из магазина в магазин. В комиссионном тот, по-прежнему держа пиджак перекинутым на руку, втиснулся в толпу возле обувного отдела. Химик подошел к какой-то детской коляске, щупал ее прорезиненный верх, не прерывая наблюдения.

«Есть!» Прыщавый, надевая пиджак, уже выходил из магазина, а женщина у прилавка все заставляла своего мужа чуть не на зуб пробовать приглянувшиеся ей туфли и не замечала, что сумочка расстегнута и зияет откровенным безденежьем. «Чисто сработал…»

Вслед за прыщавым Химик вошел в вестибюль кафе «Юность». Карманник юркнул в туалет.

Выждав несколько секунд, Химик толкнул дверь, захватил сзади тонкие запястья вора и резко вывернул руки к худой спине.

— Хоп-стоп, Зоя! Сброситься еще не успел?

Прыщавый извивался, но Химик придавил его к двери, потом одной рукой, как наручниками, сжал обе кисти, другой быстро обшарил карманы пиджака. Паспорт с деньгами, удостоверение с какими-то бумажками, пропуск. Он поддернул вверх руки застонавшего от боли карманника, смачно шлепнул пачкой документов по длинному носу.

— С таким паяльником — и воровать? Ай и дурак! Нос-то один на весь Мурманск… А бумаги в унитаз? Еще глупее. Таких просто кастрировать надо. Давай я тебя кастрирую, а? — Он продолжал бить по носу.

— Пусти, пес…

Химик только круче завернул руки, так что у владельца уникального носа выгнулась спина, а из глаз посыпались мелкие слезы:

— Пус-ти, ля-га-вый… Уй, гад! Прокурору стук-ну…

— Восхитительно глуп!.. Ну, ладно! — Химик швырнул тщедушное тело к крану — Мойся! На платок, вытрись.

Он вывел прыщавого в зал, велел сесть за столик.

— Срок не тянул? Заметно. Знал бы: опер без свидетелей не станет брать… Ну, не в этом дело. Ты хоть и дурак, но сегодня тебе повезло. Тебя не заметили — раз. Тебе вернули твой заработок, — Химик достал паспорт, вынул деньги, положил перед прыщавым, — два. И сверх того дали четвертной, — он вытащил пухлый бумажник и накрыл красные бумажки двадцатипятирублевой купюрой, — три. Скажи мне, киса, разве это не везуха?

«Киса» пребывал еще в обалдении, купюры рука схватила рефлекторно — по привычке взять, если глаза увидели деньги. Минут через двадцать он постиг, однако, что в КПЗ его, по крайней мере сейчас, не отправят, что перед ним не опер, а бизнесмен, бизнесмену нужны документы, за документы будут платить.

— Бизнес — это о’кэй, — подытожил «киса» свои умозаключения. И пообещал, что Зяма, Румчик и Валька Лопата тоже не будут выбрасывать ксивы…

Мурманск взбирается на окружающие сопки кварталами новых домов. Город, рожденный незамерзающим заливом, отдал первую, прибрежную, террасу под главное свое хозяйство — под рыбный и торговый порты, судоремонтные заводы и всякие иные, связанные с морем предприятия. Жилые дома утвердились сначала на второй террасе, потом на третьей. Фронт строительства давно миновал перевал ближайшей гряды сопок и уходит все дальше в тундру. Перепады высот между кварталами стали такими, что можно говорить уже о четвертом уровне, а в северной части — и о пятом. Традиционный городской центр — площадь Пяти Углов, большие магазины, вокзал, расположенные на второй террасе, оказались теперь отнюдь не в центре Мурманска. Но доминирующее свое значение этот район сохраняет. Главные рабочие потоки проходят утром и вечером через него, главные городские учреждения — здесь. И не один глава семьи, на крыльях летевший домой с известием о долгожданном ордере на новую прекрасную квартиру, вынужден был штурмовать еще одно препятствие — нежелание супруги переезжать из «города», то есть из центра, на «кварталы», куда добираться пока сложно — десятков троллейбусов и автобусов уже не хватает, чтобы обслужить новые районы. И не случайно разнаряженные парни и девчонки Жилстроя, Ледового, Нового Плато и «кварталов» солнечными летними вечерами съезжаются сюда, на главный проспект, как ленинградцы белыми ночами — на Невский.

На краю городского центра, протянув к заливу, словно руки, два своих крыла, стоит ДМО — дом междурейсового отдыха рыбаков. Сюда летят радиограммы, бронирующие места для возвращающихся экипажей. Этот дом разыскивают прежде всего те, кто впервые приехал в Мурманск и устраивается на флот. Все попадают на ковровые дорожки, устилающие этажи гостиницы, под бдительное око этажных дежурных, неусыпно следящих за чистотой дорожек и — в силу лишь причинно-следственных связей — за моральной чистотой постояльцев. Чопорную тишину дозволено нарушать только большеэкранным телевизорам в холлам и голосистым звонкам, призывающим в кинозал. Читальный и спортивный залы, плавательный бассейн (им гордятся особенно: первый в области и, кажется, вообще — за Полярным кругом первый) добирают в себя остальных отдыхающих.