Следы неизвестного - [5]

Алексей протянул пропуска:

— Уходите.

Тралмейстер хотел что-то сказать. Похоже, поблагодарить. Потом, видать, понял: неуместно. Покраснел еще больше, махнул рукой и, неловко подхватив чемодан, заспешил за боцманом. Усатый юркнул следом.

Утром, сдавая рыбу, Захаров написал в рапорте:

«…Нарушители скрылись».

Дежурный прочитал, поглядел внимательно:

— Скрылись, значит?

Алексей промолчал.

— Пожалел?

— Пожалел.

— А ты знаешь, что это называется попустительством? Скажите на милость, он за начальника решает, кого наказывать, а кого помиловать! Ты понимаешь, что тебя за это надо с работы увольнять?

Дежурный, старшина Евдокимов, отработал на охране рыбного порта почти два десятка лет. Человек он сдержанный, не шумливый. Алексей впервые видел его таким рассерженным.

— Ты там, на проходной стоя, мог проверить, кого ты отпускаешь? Ты характеристики затребовал, с капитаном поговорил, так, что ли?

Алексей уныло молчал. Евдокимов смягчился:

— Да, не каждому надо на всю катушку… Есть преступление, и есть проступок. Вот для того, чтобы безошибочно определить это, кроме тебя, постового, зарплату получают еще и командиры — от старшины Евдокимова до начальника отдела. У нас другой опыт и другие возможности, чем у тебя.

* * *

Однажды на развод, который проводил начальник отдела, были приглашены все свободные от службы постовые. Люди понимали, что это — не просто так, и ждали того важного сообщения, ради которого подполковник пригласил их сюда. Инструктаж заканчивался.

— …Особенно тщательно досматривайте машины и личные вещи моряков с прибывших судов. А теперь остаться тем, кто сегодня не занят в наряде. Остальные до заступления на пост могут отдыхать.

Оставшихся подполковник пригласил сесть поближе.

— Товарищи, вас я прощу поработать во внеслужебное время. С рыбокомбината сообщили недавно о значительном хищении рыбы. После этого преступники еще два раза воровали самую дефицитную продукцию из цеха холодного копчения. Последний случай — вчера. Похищено около шестидесяти килограммов палтуса, окуня. Ясно, что такую партию рыбы выносят с территории порта не в карманах и рукавах… Хотя и это полностью не исключается. Вот почему надо усилить бдительность на проходных. А кроме того, организуем патрулирование в порту и на новых, южных причалах. Мы с секретарем парторганизации и с комсоргом Приходько уже наметили тут кое-что… Валентина Наумовна, пожалуйста.

Приходько, выбранная недавно групкомсоргом, зачитала списки патрульных групп, назвала маршруты. Потом спросила:

— Возражений нет, товарищи? Тогда начнем с сегодняшнего дня.

Алексей попал в одну группу с ней самой. Ничего в тот вечер не произошло, если не считать, что с тех пор он все чаще думал об этой девушке.

…Неделя патрулирования не принесла новых открытий по делу о хищении рыбы. Зато дежурная комната не пустовала круглые сутки. Драка у проходной — ребята вели сюда драчунов. Вот в голос — а поэтому фальшь особенно режет ухо — рыдает женщина, буфетчица с плавбазы. «Приголубила» казенный сервиз, несла домой в сумке.

Двое молодых матросов. Сопляки еще — а в море могли наделать беды: пытались на грузовой машине провезти в порт целый ящик «Столичной»…

Но «рыбаки» не попадались. Были задержания, но мелкие — один-два хвоста в карманах.

Ясно, что рыба из коптильного цеха уплывала не через проходные.

Однажды Приходько позвала Алексея с собой:

— Сегодня комсомольское собрание в деревообрабатывающем. Из комитета комсомола судоверфи звонили. Сходим? Посмотришь, как общественность реагирует на наши сообщения…

Валентина была в гражданской одежде: розовая вязаная шапка с белым помпоном, светлое прямых линий, пальто, высокие коричневые сапожки. Короткие волосы с одной стороны подобраны под шапочку, с другой густо закрывали щеку. Алексей любовался, не умея и не пытаясь скрыть этого.

— Идем, идем! — она со смехом подталкивала его под руку, смущаясь и радуясь вниманию.

До собрания оставалось еще минут сорок. Они медленно шли по причалам.

Алексей, бывавший здесь уже не однажды, всякий раз с любопытством разглядывал скопление кораблей, выстроившихся в два, три, а то и четыре ряда вдоль изломанной причальной линии. Мачты, трубы, рубки, вздыбившиеся траловые дуги, высокие борта уже разгруженных плавбаз над траулерами, еще не опорожненными, вдавленными тяжестью в воду, яркие пятна спасательных кругов, стрелы-фермы портальных кранов — все это поначалу казалось ему каким-то загадочным единым механизмом, который сам по себе движется, что-то непрерывно делает, сопровождая свои действия хаотическим смешением звуков: лязгом, скрежетом, ударами, свистками, звонками. И только позже, пообвыкнув, Захаров начал замечать среди нагромождения металла человеческие фигурки, начал понимать, что в механизированном хозяйстве так и должно быть: дело делается, а людей не вдруг и увидишь. Теперь, глядя, как медленно, по сантиметру приближается форштевень громадного транспортного рефрижератора, Алексей замечал под бортом колосса и маленький портовый буксир — истинную причину этого движения. Когда омытый всеми морями и осушенный всеми ветрами нос корабля мягко коснулся причала и просмоленное дерево, с виду каменное, начало проминаться, как тростник, и дымиться в месте касания, Алексей подтолкнул Валентину локтем: