Следы и тропы. Путешествие по дорогам жизни - [114]

Он вернулся домой другим человеком. Он перестал принимать душ. Перестал стричься. Он принялся безжалостно избавляться от своих вещей: за три дня он сжег почти все накопившиеся у него за жизнь книги, бросая их по одной в стоящую перед домом бочку. В 2003 году он развелся с женой. Он оставил ей свой дом и большую часть имущества, а землю, включая участок у Нимблвильского ручья, отписал своим сыновьям в доверительную собственность. С тех пор он жил лишь на социальное пособие. Если деньги к концу месяца заканчивались, он голодал. Но он получил свободу постоянно ходить по дорогам и тропам, а она казалась ему свободой как таковой. «С каждым шагом мое тело медленно, но верно избавлялось от тяжких нош, – писал он, – которые падали на тропу у меня под ногами и оставались позади».

* * *

Эберхарт остановился на обочине и вынул карту, которую хранил в пластиковом конверте. Карта покрывала не более пятнадцати миль, а весь маршрут умещался лишь на 170 картах. Он так боялся заблудиться, что на всякий случай носил с собой маленькое желтое устройство GPS, несмотря на его вес и стоимость.

Меня удивило, что, помимо GPS, он носил с собой небольшой мобильный телефон, цифровой фотоаппарат и iPod Touch (с помощью которого подключался к бесплатным беспроводным сетям, чтобы узнавать прогноз погоды, публиковать записи в онлайн-дневнике и время от времени отвечать на электронные письма).

Телефон он брал с собой по настоянию своей подруги Дуинды, его школьной возлюбленной, которая за время нашего путешествия дважды позвонила, чтобы проверить, все ли у него в порядке. Он сказал, что сначала считал телефон бесполезным грузом, но потом сломал ногу на плато Озарк – и телефон спас ему жизнь.

– Я больше не ворчу из-за телефона, – сказал он. – Мне нравится носить его с собой и каждый день говорить с ней.

Он пояснил, что «полностью сбежать» из мира технологий невозможно, но можно сделать так, чтобы «они не поглощали тебя и не захватывали контроль над твоей жизнью».

– Думаю, я неплохо с этим справляюсь, – добавил он.

Примерно на десятой миле пути Эберхарт заметил, что обочина становится уже. Он предположил, что мы приближаемся к Порт-Артуру. И правда, вскоре перед нами возник город: изломанная линия механических шпилей, извергающих белый пар, который клубился и рассеивался в синем небе.

Порт-Артур был нефтяным городом, где происходила очистка нефти, добываемой со дна залива. («Там, где нефть сливается с водой», – гласит девиз торговой палаты.) Мы прошли мимо ряда увенчанных колючей проволокой заборов, за которыми, как кости, сияли длинные белые трубы. Огромные нефтеперерабатывающие заводы напоминали футуристические архитектурные проекты Антонио Сант-Элиа. Именно здесь производилась большая часть бензина в стране, а также большая часть пластика и нефтепродуктов. Я никогда прежде ничего подобного не видел. Казалось, мы заблудились на роскошном круизном лайнере и оказались в машинном отсеке, среди закопченных механизмов, которые приводили корабль в движение.

Машины стояли в пробке – все стремились как можно скорее попасть домой. Пахло выхлопными газами.

– Как они вообще живут? – спросил Эберхарт, смотря на лица за лобовыми стеклами. – Они больше времени проводят в машинах, чем дома!

На широком перекрестке у завода Valero мы остановились возле полицейской машины, чтобы спросить дорогу. За рулем сидел полицейский, подстриженный ежиком, а рядом с ним – женщина в гражданской одежде.

– Квартала через четыре возьмите левее, – сказал полицейский. – Но держитесь главной дороги, потому что вы идете в худший район города.

Мы пошли по тротуару – и это было роскошью после пятнадцати миль, проведенных на обочине шоссе. По обе стороны стояли маленькие аккуратные дома. На парковке у магазина мужчина сидел на кузове своего пикапа и пил пиво из бутылки. В магазине снова было чисто и прохладно. Эберхарт обрадовался, увидев, что в магазине продается шесть видов замороженных буррито. Он несколько недель питался одними замороженными буррито и вошел во вкус. («Если не питаться ими на западе, совсем оголодаешь, ведь больше у них ничего нет. Буррито на завтрак, буррито на обед – кажется, они и на десерт едят буррито».) Мы сели в задней части магазина на ящиках с газировкой и стали ужинать в прохладе.

Когда Эберхарт перешел к десерту – полупинте ванильного мороженого Blue Bell, – один из продавцов попросил его подвинуться, чтобы он смог загрузить холодильник. Эберхарт извинился.

– У всех, кто к вам заходит, есть машины, чтобы посидеть, но мы путешествуем пешком, – пояснил он.

Продавец посмотрел на него с подозрением.

– Куда вы идете? – спросил продавец привычной скороговоркой носителя хинди.

Эберхарт говорил с сильным миссурийским акцентом, растягивая слова. Возникло недопонимание, и мне пришлось сыграть роль переводчика.

– Завтра мы пересечем мост и отправимся в Луизиану, – сказал Эберхарт. – К концу месяца я планирую быть во Флориде.

– Хотите установить рекорд?

– Нет, просто идем.

– Ради удовольствия?

– Ага…

– А где вы ночуете?

– У меня есть палатка.

– А моетесь как?

– Пореже, чем вы…

– Давно идете?