Следы динозавра - [3]
И теперь, стоя перед профессором Дормье, с самым дружелюбным видом, Френкель действительно жаждал только одного: как-нибудь помочь, оказать содействие, а для этого — войти в контакт.
— Муа, же ву зассюр, — плел Френкель с совершенно немыслимым французско-нижегородским выговором и не дожидаясь объяснений доктора. — Ле доктор ву ди, ке же авек плезир[2].
Пока санитары укладывали на носилки труп Альфонса, доктор, с трудом выговаривая французские слова, успел объясниться с профессором. Выяснилось, что профессор хочет уехать в Монголию как можно скорей, а самое главное — разыскать в Москве такого человека, который хоть бы отчасти заменил бы скончавшегося Альфонса.
— Ах, доктор, вы говорите, что в Москве можно будет найти заместителя, — говорил профессор. — Да, я понимаю, но какого? Мне подсунут человека, который не будет в состоянии отличить триасовой системы от архейской группы, который спутает чешую бронтоватора с клешней трилобита. Нет?.. Потерять Альфонса на самом пороге великих открытий!
Между тем доктор объяснил Френкелю все, что нужно было сделать для профессора. Френкель выслушал с видом величайшей готовности, и не успел доктор кончить фразы, как Френкель уже несся гигантскими шагами по коридору к телефону — вызывать Дом Ученых, заказывать инструменты и — разыскивать помощника профессору.
5. Разложившийся Свистунов
«Тощища какая. В клуб что ли шарахнуть?»
Васька Свистунов остановился посреди тротуара.
«Бузина все… Культработа тоже называется… А куда податься? Эх, чертоплешина. Придется в клуб! А что там делать?»
Васькин взгляд скользнул по слабо освещенной домовыми фонарями улице, остановился на плакате Авиахима: по синему фону катился земной шар, и его огибал стремительный самолет.
«Выиграть бы кругосветную поездку что ли?.. Всякие там страны, народы… уехать бы туда от всех? Поди ж, выиграй… Да и билет еще не куплен».
Лениво шаркая ногами по тротуару, Свистунов двинулся вдоль улицы.
Не успел Васька подняться по обшарканной, со следами снега на ступеньках лестнице, знакомой до каждой выбоины, — как его остановил ядрист Пашка Лобов.
— Васька, ты что? — накинулся он. — Разлагаешься под влиянием нэпа? По целым неделям в клубе не бываешь?
— А что делать-то?
— Раньше-то находил дело?
— Раньше находил, а теперь не нахожу, — со злобой сказал Васька, глядя прямо в глаза Лобову. — Ведь работа-то разваливается? Ее собираешь, а она расползается. Ребята больше в пивную норовят, а девчата фокстротам обучаются. Поди, замани их на политграмоту или хоть на общеобразовательный! Ну?!
— Вот те и ну! Ты не бузи, Свистунов, а возьми вот — просмотри программы лекций политшколы, из ЦК прислали. А я сейчас на президиум…
Лобов исчез. Под самым плакатом «Не курите, ребята» сидели несколько парней и отчаянно дымили папиросами и громко хохотали.
«Ишь, ржут!.. Клубисты, тоже! Верно похабщину несут» — подумал Свистунов и, проходя мимо, бросил:
— Курить бы можно и перестать! — Но никто не обратил внимания.
В углу несколько ребят разрабатывали на брусьях; брусья все время выскакивали из гнезд и стойки шатались. Кожаные матрацы были свалены беспорядочной грудой, и от каждого прыжка из них поднималась столбом пыль.
«Разломали, черти!.. Все неорганизованно, без присмотра… Никому и дела нету…» — подумал Свистунов, отворачиваясь в сторону.
В другом углу несколько девчат напевали «Цыганочку»; две девчины, стоя друг против друга, изображали цыганскую пляску: отчаянно тряся плечами и прищелкивая пальцами, они как-то странно выворачивали ноги одна перед другой.
«Вот она, стабилизация» — мелькнуло в голове у Свистунова. Он решительно подошел к девчатам, схватил одну из них за плечо:
— Это что же — клуб или кабак?
— Да что ты, Васька, в чем дело? — и потанцевать нельзя?
— Чего хватаешь? Тоже, нашелся распорядитель!
— Генерал — его превосходительство! Слушаем-с ваших приказаний, только не можем исполнять!
И, забывая, что девчата и год, и два, и три тому назад, тогда, когда, казалось, работа шла на полных парах, отругивались точно так же и в тех же самых выражениях, — Свистунов внезапно ощутил в выкриках девчат то самое разложение, которое он так остро чувствовал за последнее время. Мало того, отойдя от девчат, Васька почувствовал, что внутри у него что-то упало, что какой-то холод входит в сознание, и что, пожалуй, он, активист Васька Свистунов, и не нужен больше этому клубу, который он с такой охотой и с таким революционным напором строил четыре года тому назад.
«И как это они могут работать в такой обстановке? — подумал Васька, проходя мимо комнаты президиума, откуда раздавались возбужденные голоса. — В других клубах, по крайней мере, есть результаты. А с нашими ребятами разве что сделаешь. Одна бузина!»
