Следующая пандемия. Инсайдерский рассказ о борьбе с самой страшной угрозой человечеству - [22]

– Ты мусульманин? – поинтересовался он.

– Да, – ответил я.

– Какой же ты мусульманин, раз не умеешь говорить по-арабски?

Затем, держа в руках мой служебный (а не гражданский) американский паспорт, в котором стояло место рождения «город Нью-Йорк, штат Нью-Йорк», он спросил меня, американец я или нет.

– Да, американец, – сказал я ему.

– Нет, ты просто пакистанец с фальшивыми документами, – бросил он с презрением и начал рыться в моем чемодане, разбрасывая вещи по всему посту.

Не забывайте, я был приглашенным гостем и приехал в страну по служебным делам.

Разумеется, он нашел в моем снаряжении 50 ампул с белым порошком. Его глаза озарились настоящим ликованием: мысль о том, что меня казнят к следующей пятнице, явно доставляла ему наслаждение.

Саудовская Аравия – одна из худших стран в мире с точки зрения прав человека. Юридическая система там основана на шариате, допускается наказание ударами плетью и забивание камнями, а вероотступничество карается смертью. Женщин и представителей религиозных меньшинств там систематически дискриминируют, а гастарбайтеры не имеют никакой защиты. Законы в отношении наркотиков там тоже самые строгие в мире: формальные суды, быстрые неправедные приговоры, публичная казнь путем отрубания головы после священной пятничной молитвы. Мое беспокойство превратилось в неподдельный страх. Запинаясь, я пробормотал, что в ампулах рибавирин – противовирусный препарат, который меня попросили привезти.

Позвали врача аэропорта – здравомыслие возобладало, и голова осталась у меня на плечах. Через два часа меня отпустили.

Условия вспышки в Саудовской Аравии были те же, что и в ОАЭ, – даже разногласия между министерствами, отвечавшими за здоровье животных и людей, были одинаковые. Мои рекомендации, в сущности, тоже были идентичны. Я оставил им рибавирин.

Вскоре меня пригласили в Оман в связи с новыми случаями конго-крымской лихорадки. В отличие от саудовцев оманцы оказались невероятно дружелюбны и прогрессивны во всех отношениях, включая систему здравоохранения.

В Омане мне посчастливилось поработать с новым сотрудником Службы расследования эпидемий доктором Джоуэлом Уильямсом, ветеринарным врачом Военно-воздушных сил США, а также с Гэри Мопином, отличным териологом и начинающим экспертом по клещам. Для Джоуэла это расследование стало своего рода боевым крещением – багаж путешествовал за ним по всему Ближнему Востоку, но так и не догнал своего владельца до окончания командировки. Помню, как он старательно пытался взять кровь из шеи козы, а другая козочка тем временем принялась жевать его полевые заметки. Мы с Гэри насилу его удержали, когда он решил достать бумаги из ее брюха и подать нам на ужин жаркое из козлятины!

Наши рекомендации, видимо, сработали, – а может быть, изменились экологические условия, которые спровоцировали появление в этом регионе клещей и конго-крымской лихорадки. Впоследствии случаев было немного.

⁂

Шестого мая 1995 года, всего через несколько недель после моего возвращения с Ближнего Востока, Джулия Уикс, главный врач Американской клиники в Заире, заказала телефонный разговор с Центрами по контролю и профилактике заболеваний. В это время она находилась на приеме в саду британского посольства в Киншасе. По ее словам, один миссионер рассказывал, что в больнице в Киквите – городе с населением в 400 тысяч человек в регионе Бандунду на юго-западе Заира – произошла вспышка кровавой диареи, вызываемой шигеллами[27].

Шестое мая пришлось на субботу, и офисы Центров по контролю и профилактике заболеваний были закрыты, поэтому звонок перенаправили мне домой, хотя я на тот момент проработал в организации всего четыре года и, можно сказать, был новичком. Мы проговорили около получаса, пока не начал садиться аккумулятор ее мобильного телефона.

Для Центральной Африки малярия, сонная болезнь, желтая лихорадка, холера, фрамбезия и тиф – обычное дело, но в данном случае все звучало гораздо серьезнее. Речь шла о том, что лихорадка с сильным кровотечением появилась у 2 тысяч человек, причем применение привычных антибиотиков оказалось неэффективным. Умерло 12 медицинских работников.

Я позвонил своему руководителю, Кларенсу Джеймсу (все называют его Си Джей) Питерсу, главе отдела особых патогенов, и мы договорились встретиться у него в кабинете на цокольном этаже третьего корпуса Центров по контролю и профилактике заболеваний. Ему уже приходилось сталкиваться с подобным случаем. В 1989 году он руководил отделом оценки заболеваний в Медицинском исследовательском институте инфекционных заболеваний армии США в Форт-Детрике (штат Мэриленд). Десятки макак, привезенных с Филиппин для медицинских опытов, внезапно умерли в отделении карантина приматов компании Hazelton Research Products в Рестоне в штате Вирджиния. Хроника его борьбы с этой вспышкой описана в книге Ричарда Престона «Эпидемия». Си Джей отслеживал и боливийскую геморрагическую лихорадку, известную в Южной Америке как Мачупо.

К нам присоединился Том Ксёнжек, наш ветеринар и вирусолог, который помог разгадать тайну хантавируса. Мы пришли к выводу, что первая задача сейчас – получить образцы крови. Вторая – отправить в Киншасу факс с инструкциями по диагностике вирусных геморрагических лихорадок и ведению пациентов.