Следующая пандемия. Инсайдерский рассказ о борьбе с самой страшной угрозой человечеству - [21]

В первой бойне, куда мы с доктором Нуром приехали, мне потребовалось примерно 12 секунд, чтобы построить теорию заражения мясников. Их «защитная экипировка» сводилась к перепачканным кровью майкам, набедренным повязкам и шлепанцам.

Вы скажете, что министерству здравоохранения следовало озаботиться проблемой раньше; но существовали глубокие культурные различия, которые надо было вначале преодолеть. Это классическая проблема развивающихся стран. Во-первых, полное безразличие к низшим классам, во-вторых, нет ни традиции вмешательств, ни прикладной эпидемиологии, которая подразумевает, что специалисты пытаются решать проблемы на месте, а не сидят в кабинете, подсчитывая больных и умерших. Доктор Нур, мой коллега из министерства здравоохранения и заядлый курильщик, никак не мог взять в толк, зачем мне своими глазами видеть ситуацию и собирать данные, если для этого приходится терпеть обжигающий зной, продираться сквозь пыльные бури и колючие кусты, таскаться по вонючим скотобойням и не менее вонючим загонам для скота.

Объединенные Арабские Эмираты, в которые входят Абу-Даби и Дубай, с декабря 1971 года являются в некотором роде страной, но на деле это федерация из семи абсолютных монархий, простирающихся почти на 650 километров вдоль южного берега Персидского залива. Государство граничит с Оманом на востоке и Саудовской Аравией на юге и имеет морские границы с Катаром и Ираном.

Эмираты возникли после Первой мировой войны как британский протекторат на руинах побежденной Османской империи. Британцы надеялись, что здесь разгорится «нефтяная лихорадка», как в Баку и Мосуле, но, несмотря на старания Англо-персидской и Иракской нефтяных компаний, черное золото полилось в этих местах лишь в 1960-х годах. Теперь считается, что ОАЭ находятся на седьмом в мире месте по запасам нефти и природного газа. С такими ресурсами, а также благодаря стратегическому положению у Ормузского пролива страна процветает.

Нашим попыткам справиться с этой вспышкой мешал не только кабинетный подход к вопросам здравоохранения и равнодушие к простым людям. Были и менее очевидные проблемы. Между министерством здравоохранения и министерством сельского хозяйства шла подковерная борьба. Конго-крымской лихорадкой, как и большинством новых инфекционных заболеваний, надо заниматься комплексно, причем не только с медицинской точки зрения, но и в контексте взаимодействия между животными и людьми, в данном случае в контексте выращивания и содержания скота. Это и есть концепция единого здравоохранения.

Более 75 процентов новых заболеваний являются зоонозными инфекциями (то есть передаются человеку при контакте с животными). В эту группу попадает вирус конго-крымской лихорадки, хантавирусы, генипавирусы и Эбола. Другие болезни, например сезонный человеческий грипп и СПИД, были зоонозами вначале. Благодаря идеальному совпадению генетических, экологических, поведенческих и политических факторов патогены выходят из своей естественной среды обитания в дикой природе и заражают людей. Именно поэтому концепция единого здравоохранения подразумевает охоту на эти микробы в их естественной среде и поблизости, чтобы выявить, какие из них могут закрепиться в организме человека.

Наше расследование привело нас и в порты – надо было посмотреть, как привозят овец и где их держат. Было известно, что 80 процентов животных поступает в эмираты из Австралии, где нет ни смертельно опасных клещей из рода Hyalomma, ни вируса конго-крымской лихорадки, переносчиком которого является этот вид клещей. Следовательно, эти овцы были здоровы. Оказалось, однако, что их смешивали с животными из Сомали и Ирана – стран, где это заболевание присутствует. Невинные австралийские овечки заражались конго-крымской лихорадкой через клещей, попадавших на них с других овец или из загонов, и к моменту убоя имели в крови крайне высокое содержание вируса. Пораженных клещами животных контрабандой ввозили через Персидский залив на маленьких лодках, поэтому запрещать импорт было бессмысленно. Очевидное решение – перестать смешивать животных, но здесь мы ничего не могли поделать с предпочтениями местных жителей. Морда австралийской овцы, по их словам, была похожа на лицо дьявола, так что они предпочитали животных из своего региона.

Мы дали ряд рекомендаций – от защиты мясников и других лиц, обращающихся с животными, до внедрения системы мониторинга новых инфекций. Еще мы посоветовали отделять австралийских овец от местных, погружать последних в раствор от клещей до помещения в загоны, а сами загоны обрабатывать дезинфицирующим средством каждый раз при смене животных. Мы оставили и рибавирин (противовирусный препарат), который уже показал свою эффективность в небольших исследованиях, для использования в местных больницах при любых подозрениях на конго-крымскую лихорадку.

Вспышка в ОАЭ стала крупнейшей за всю историю наблюдений, но в регионе эта болезнь не была чем-то необычным. Пока я находился в ОАЭ, Министерство здравоохранения Саудовской Аравии пригласило меня на консультацию по поводу конго-крымской лихорадки среди гастарбайтеров – случаи наблюдались и там. Поэтому я получил в Дубае визу и полетел в Эр-Рияд. К сожалению, человек, который должен был меня встретить, решил не приезжать в аэропорт, так как было уже поздно и шел дождь. Переговоры с таможенной и иммиграционной службой мне пришлось вести самостоятельно. Пограничник по-арабски попросил мой паспорт. Я не понял. Тогда он увидел паспорт у меня в руке и повторил вопрос на английском языке. Я вручил ему свой служебный паспорт гражданина США.