Следующая остановка - расстрел - [167]

— В чем дело? — спросил я как-то раз в шутливой форме. — Когда-то вы покупали мне авиабилеты в первый класс и селили в роскошных гостиницах. Теперь же я летаю бизнес-классом и работаю, по существу, на лестничных площадках в бетонных коробках.

Мои сопровождающие вполне популярно объяснили мне, что с выходом в свет моей книги уже бессмысленно стало меня скрывать и я могу жить, ни от кого не таясь, как живут все нормальные люди.

Штаб-квартира ЦРУ в Лэнгли, в штате Вирджиния, в получасе езды от Вашингтона, показалась мне удивительнейшим местом. В течение всего рабочего дня на ступенях перед входом в здание можно было видеть десятки людей, наслаждавшихся сигаретами, поскольку курить в помещении не разрешалось. Каждая кабина в туалетных комнатах была оборудована специальными приспособлениями для людей в инвалидных колясках. Дверца, которая вела в нее, открывалась автоматически при нажатии на установленную сбоку от нее кнопку. И это притом что там работало не так уж много инвалидов, прикованных к коляске. Однако закон есть закон, и в соответствии с каким-то правительственным циркуляром учреждение, использующее труд инвалидов, обязано вне зависимости от их числа создавать для них все удобства.

Почти все, с кем встречался я в ЦРУ, произвели на меня самое благоприятное впечатление. Однако общий интеллектуальный уровень сотрудников этого учреждения значительно ниже, чем у их коллег в английской разведслужбе. И этому есть объяснение: Англия, нуждаясь в меньшем числе сотрудников спецслужб по сравнению с США, может позволить себе брать на работу только людей с выдающимися способностями. Впрочем, и в ЦРУ немало подлинных гениев, а если другие и уступают им в чем-то, то это вовсе не значит, что они никуда не годятся. Подавляющее большинство сотрудников ЦРУ, с которыми мне довелось встречаться, были славными парнями — общительными, доброжелательными, всегда готовыми прийти на помощь. Я обнаружил также, что американцы настроены более критично по отношению к своему начальству, чем их английские коллеги, и не прочь при случае посплетничать по их поводу. И вообще, как я заметил, в Америке значительно резче проявляется недовольство властью, чем в Англии, где мягкое, не конфронтационное отношение к руководству страны значительно облегчает связи между представителями различных социальных слоев и групп населения. Я пришел также к выводу, что предрассудки, отличающие американцев, — скорее всего, следствие невежества, чем пропаганды. К тому же их отличала поистине тевтонская приверженность ко всякого рода правилам и циркулярам. Это проявилось и в характере вопросов, с которыми они обращались ко мне. Так, например, меня то и дело спрашивали: как КГБ предписывает поступать в такой-то или в такой-то ситуации, на что я отвечал:

— Видите ли, советская, или коммунистическая, система выработала бесчисленное множество различных правил и предписаний. Однако, что действительно необходимо разведчику, так это проницательность, ум и находчивость. Из этого следует, что правил на все случаи жизни не существует. Люди просто действуют, сообразуясь с обстоятельствами, и если у них возникают какие-то проблемы, то они пытаются разрешить их привычными, традиционными способами, которые далеко не всегда прописаны в инструкциях. Инструкции же чаще всего игнорируются.

Такой ответ обычно ставил их в тупик. И тем не менее сотрудники ЦРУ являются за редким исключением профессионалами высшего класса, в чем я убедился, когда однажды проводил с ними двухчасовой семинар по поводу нелегалов. Сотрудники, ответственные за данное направление работы, проявляли глубочайшее знание предмета, о чем я мог судить по конкретным примерам из их собственной практики. Не знаю, как в других областях, но в том, что касается выявления нелегалов, мало кто смог бы сравниться с ними.

Один старший сотрудник разведслужбы, занимавшийся Советским Союзом, с сомнением отнесся к моему сообщению по поводу операции «РЯН». По его мнению, вся эта операция была всего лишь хитрым маневром советского руководства. Судя по всему, он внимательно изучал и анализировал все аспекты этой программы, и на меня, естественно, произвело глубокое впечатление такое доскональное знание этого вопроса. Хотя в конце концов мне удалось убедить его в том, что паранойя советских руководителей — не чей-то досужий вымысел, а реальная вещь, по целому ряду аспектов обсуждавшейся нами проблемы он так и остался при своем мнении. Он утверждал, например, что во время военных учений, проходивших под кодовым названием «Меткий стрелок из лука», степень боевой готовности и западных стран, и Советского Союза была значительно ниже той, которая необходима для реальной готовности к ядерной войне. В подтверждение своих слов он сказал, что когда американцы провели наблюдение за передвижениями советских войск на территории Советского Союза и проверили действие армейской службы связи, то не обнаружили ничего экстраординарного.

Это заставило меня более подробно остановиться на том, что сам я думал о «РЯН». Прежде всего, я сказал, что было бы неверно полагать, будто советское руководство думало, что Советский Союз и впрямь может подвергнуться ядерному удару. Скорее, оно пыталось создать такую систему обороны страны, которая позволила бы немедленно оказать противодействие в случае необходимости и тем самым сохранить существующий общественный строй. Я объяснил, что Москву не на шутку встревожила так называемая программа «Звездных войн», и руководство страны невольно задалось вопросом: если вся территория Соединенных Штатов будет надежно защищена от межконтинентальных ракет, то не может ли случиться так, что американская нация, уверовав в свою безопасность, решится нанести по Советскому Союзу внезапный удар?