Следуй за ритмом - [44]
«Ты как???»
«Мне очень жаль. Позвони мне».
Я уронила мобильный и потащилась в душ. Вернувшись вчера вечером домой, сразу рухнула в постель. Теперь тело напоминало о прошедшей вечеринке: липкие ладони; горьковато-приторный вкус во рту; пахнущие потом, фруктами и алкоголем волосы и одежда. Хотелось вечность стоять под душем, смывая горячей водой ощущение въевшейся в кожу грязи и унижения.
Я не желала говорить ни с Оливией, ни с кем-либо еще.
На короткое мгновение, пока Эйден играл на барабанах, мне показалось, что еще не все потеряно. Что есть шанс. Глупо. Понадобилась лишь толика проявленной ко мне доброты, чтобы я превратилась в идиотку. Что мне нужно еще, чтобы я наконец осознала: все спокойно двигаются по жизни дальше. Все, кроме меня.
И только когда я вышла из душа, оделась и наскоро позавтракала, до меня дошло.
Откуда вообще Оливия знает, что Эйден играл на барабанах?
– Говорю сразу: записывал не я, – заявил Малёк в кабинете.
– Не начинай. – Хейли дернула его вниз, усаживая рядом с собой. – Сейчас не это важно. – Она кивнула на стоящую в дверях Элизу.
Прошлым вечером кто-то из гостей записал на видео Эйдена и Элизу. И само выступление, и последовавший за ним поцелуй. А потом выложил запись в Сеть. Видео мгновенно стало популярно и за какие-то двенадцать часов набрало больше миллиона просмотров. Оно распространялось по интернету быстрее и вызывало больше шуму, чем любой пост Элизы за всю ее блогерскую деятельность. За все утро Элиза проронила лишь пару слов, приклеившись к мобильному.
Она была расстроена. Как и все остальные.
Сквозь мое душевное оцепенение просочилось сочувствие. Чуть раньше я глянула одним глазком на комментарии в Сети. Они были нелицеприятными. Раньше никто не обращал внимания на комментарии о возможных отношениях между ними, которые оставляли фанаты на страницах блогов, напичканных сплетнями о знаменитостях. А теперь их поцелуй возглавлял развлекательные новости, и конечно же его обсуждали. Больше всех голосили фанаты Эйдена.
«Да кто бы о ней знал вообще, если бы не ее сестра».
«Бездарность! Вы слышали, что она пытается заполучить в кино большую роль? Ага, в другой жизни!»
«Она даже не красивая. Ни капли. Даже с макияжем».
Высказывания были сексистскими. И жестокими. Об Эйдене ни одного плохого слова не писали. На разные лады склоняли только Элизу.
Наверное, это хорошо, что у нас с Эйденом ничего не вышло. Если его фанаты так отнеслись к Элизе Масгроув, то что бы они писали обо мне? Я бы вряд ли выдержала такое.
Ну вот. Нашла в нашем расставании один-единственный положительный момент.
Легче от этого не стало. Что неудивительно.
– В этом никто не виноват, – сказал папа. – Нужно понять, как теперь быть.
Я выглянула на улицу сквозь планки жалюзи. Охранники выводили с территории гостиницы двух малолетних девчонок. Обе с головы до ног вырядились в одежду с символикой «Вакханалии». Стоило охране вернуться, как девчонки направились к боковой стене забора, видимо, прикидывая, смогут ли через него перелезть.
– Рейна?
Планки жалюзи щелкнули, выпущенные моими пальцами.
– Да?
Папа хмурился. Сегодня он надел рубашку с рисунком разноцветных шариков.
– Что говорит наша частная охранная фирма?
– В понедельник нам пришлют людей из Тринидада.
– А что нам делать до этого? – спросил Леонардо. Он стоял за креслом Хейли, держа ее за руку.
Эйден прислонился к стене позади них.
– До этого мы не можем гарантировать вам конфиденциальность, – ответила я. – Простите, но, думаю, вам лучше здесь не оставаться.
– И куда нам ехать? – Малёк наклонился вперед. – В другую гостиницу?
Так. Чем я могу помочь?
– Позвоню своим знакомым из других гостиниц. Выясню, что у них и как.
– Разве фанаты не найдут нас снова? – спросила Хейли.
– Не найдут. Если мы не поедем в другую гостиницу, как они того ожидают, а остановимся у друга Эйдена. – Леонардо развернулся к нему. – У Даррена. Он ведь вчера приглашал нас к себе?
Эйден моргнул.
– Не знаю. – Почесал щеку. – Не слишком ли это? Нагрянуть всем скопом, да еще и без предупреждения.
– Он сказал, что приглашает всех, – выгнул бровь Леонардо. – И потом, это только на выходные. Ты же хочешь их навестить?
– Не знаю, – повторил Эйден. – Это может быть…
– Думаю, так и следует сделать, – вставила Элиза.
Эйден захлопнул рот. Повернулся к ней. Как и мы все.
– Если ты не против. – Элиза говорила тихо, нерешительно. Она сегодня сама на себя не походила. – Будет здорово познакомиться с твоими друзьями. Увидеть, где ты рос. Встретиться с женщиной, обучавшей тебя музыке.
Эйден свел брови.
– Ты уверена?
Она пожала плечом.
Эйден провел пальцами по волосам, помолчал, уронил руку.
– Ладно, хорошо. Я спрошу у Даррена.
Элиза ответила робкой улыбкой. Мимолетной и слабой. Но это была первая ее улыбка за целое утро. Эйден улыбнулся в ответ.
Отвернувшись к окну, я с трудом притушила отчаянную вспышку горечи. Без сомнения, Эйден согласился на предложенный друзьями выход только из-за Элизы. Даже если бы я не видела их поцелуй, то эта уступка в ее сторону уверила бы меня в их романтических отношениях больше, чем что-либо другое.
– Эйден, где живет твой друг? – спросил папа.
У всех есть секреты. Но не такие, как у Уоттса. Катрин Колб нашла прекрасное отвлечение от своей почти что полностью уединенной жизни:виртуальную анонимную переписку с человеком, которого она знает только как Уоттса. Умный, загадочный и с ненасытным сексуальным аппетитом, он начинает вытягивать Катрин из ее тщательно охраняемого мира, искушая своими словами – иногда откровенными, иногда просто-напросто соблазняющими ... "Вам следует удовлетворять свое любопытство, особенно в чем-то запретном". Уоттс настаивает на приватности.
Двадцативосьмилетний Орин Паттерсон не похож на других людей. То, что он очень робкий интроверт, только часть проблемы. У Орина расстройство множественной личности. Снаружи он может выглядеть как нормальный человек, но проведите с ним пять минут, и начнут показываться его ежедневные трудности. Орин делит свою жизнь и мысли с пятью отчётливо различающимися альтер-личностями. Рид — ершистый спортсмен-натурал. Коэн — эпатажный и общительный девятнадцатилетний гей. Коув — саморазрушительный мучитель, которого преследует прошлое.
Скайлар Никсон — двадцатисемилетняя несостоявшаяся актриса без «Плана Б». После того как унизительный опыт на реалити-шоу уничтожил то, что осталось от мечты ее детства, она возвращается в свой родной город без денег, без диплома и с уверенностью, что она просто посмешище — восходящая звезда из маленького городка, которая не смогла покорить большой город. Когда она сталкивается с бывшим одноклассником, Себастьяном Прайсом, она не может поверить, что это сексуальное тело и точеный подбородок принадлежат застенчивому, нервному отшельнику, которого она знала десять лет назад.
Однажды летом Диего, гостя у матери в Ростове-на-Дону, знакомится с Ларой – девушкой-солнышком, нежной и взбалмошной. Искра между ними пробегает сразу, но Лара еще подросток, и Диего не может дать волю чувствам. Пожив какое-то время в Испании и закрутив роман с темпераментной испанкой, он возвращается в Россию в тот самый день, когда подросшая Лара должна выйти замуж за другого…
Всю жизнь Лорен Грэм ждала, что с ней вот-вот случится что-то особенное. Она не знала, что именно, просто знала, что однажды ей повезет. Но ей пришлось жестоко разочароваться. Поэтому после измены мужа и развода она отправляется на поиски чего-то самого обычного и устраивается официанткой в байкерский бар городка Карнэл. Идеально: обычная работа в обычном баре в самой глуши. А потом появляется Тейтум Джексон, совладелец бара. Он бросает всего лишь один взгляд на великолепную Лорен и не желает иметь с ней никаких дел.
Любовь была моей слабостью. В свете истины ничего не скроешь. Дерек зажег искру в моем сердце, подарил надежду на любовь, которую я уже не ожидала найти. Тем не менее, нашей связи не хватало элемента, способного ее разжечь. Ослабленные обидой, наши отношения развалились под тяжестью лжи, медленно превращаясь в пепел. Ради него я принесла себя в жертву и поплатилась за это. К тому моменту, как Брендон вошел в мою жизнь, тоска льдом сковала мое сердце. Но судьба не закончила со мной. Его кристально-голубые глаза и нежные прикосновения возродили желание, замершее глубоко внутри.