Следствие в Заболочи - [33]

Секретная секция располагалась в центре здания ГУМа, с отдельным входом с Красной площади. Самоё интересное, что сам магазин на меня большого впечатления не произвёл. Я не очень понимал толк и в обычных магазинах, так как находился на армейском обеспечении, из-за практически постоянного нахождения на работе редко ходил в штатском и не имел каких-то особых желаний. Я знал, конечно, что в стране невозможно, скажем, купить свободно приличную меховую шапку. Поэтому на этот предмет обратил внимание. В небольшом помещении магазина шапки были, и цены мне показались очень низкими. Здесь можно было купить и некоторые дефицитные продукты питания. Но так, чтобы глаза разбегались, этого сказать не могу. Не то, что в современных вполне обычных магазинах. Так ничего и не купив, проследовал я за аденцем и цековским товарищем, увешенным многочисленными коробками на выход. Когда, расплачиваясь, цековец открыл кошелёк, и мне, против желания, довелось узнать, что в ЦК стоит работать. Так много денег сразу я никогда и ни у кого не видел.

Абдель Кадр смог удовлетворить, наконец, свою потребность в электрозажигалках. «Теперь, – размышлял я про себя, – много людей в Адене будут осчастливлены столь ценными подарками». Одна зажигалка стоила что-то около рубля двадцати копеек, что по российским меркам того времени, казалось очень недорого. «Наверное, в Адене совсем «труба» с товарами», – мелькнуло в голове.

В завершение своего трёхдневного пребывания в Союзе, Абдель Кадр устроил банкет в гостинице, но уже в большом зале, на котором присутствовали посол Адена в СССР, другие посольские работники, двое наших из ЦК, курировавших этот сектор. Цековцы прилично говорили по-арабски и после перевода мной первых официальных тостов перешли на арабский язык, оставив переводчика безработным до конца вечера. За те деньги, что платили мне за день работы в ЦК, а оценивали переводческий труд здесь в три рубля в сутки, что, если немного добавить, хватило бы пол литра водки, можно было и посидеть, поесть вкусно и абсолютно бесплатно с приятными людьми. Обслуживали длинный, метров в десять, стол прекрасно вышколенные официанты, находящиеся где-то за спиной, меняющие периодически тарелки с едой, подливающие в бокалы алкогольные напитки, и лишь в том случае, если рюмка выпита до дна.

За столом сначала вели себя чинно, разговаривали на политические и экономические темы, обсуждали возможность добычи в Адене нефти из нефтяного моря, распластавшегося где-то под Аравийским полуостровом, но для этого пришлось бы аденцам делать наклонные скважины, так как это море располагалось, всё же, под Саудовской Аравией. Когда малость закосели, разговор потерял стройный характер, начались воспоминания, шутки, взаимные тосты. Из всех рассказов мне больше всего понравилась история про «чёрного посла», нашего советского дипломатического работника, которого стоило лишь послать в какую-то страну, там сразу происходила смена правительства посредством переворота. Его только что назначили послом в Аден. Все весело смеялись. Я тоже.

По окончании вечера аденцы дружески прощались, обнимаясь, даже не подозревая, что через пару лет они будут стрелять друг в друга, что президент Адена, Али Насер Мухаммед будет, как и многие сидевшие за этим столом, убит, а мой любимый Абдель Кадр сумеет в мясорубке переворота убежать в Венгрию. Пройдет ещё несколько лет и такая страна, как Аден или иначе Южный Йемен, исчезнет с географической карты мира. Она сольётся с Северным Йеменом, который при этом перестанет называться Северный Йемен, а будет переименовал в Йеменскую Арабскую Республику со столицей в городе Сане, бывшей столицей Северного Йемена.

По дороге в аэропорт один из вчерашних работников ЦК, сев в «Чайке» сзади, рядом с товарищем премьер-министром, тихим настойчивым голосом перечислил первоочередные задачи, которые следовало, по его мнению, решить сразу по приезду в страну. Абдель Кадр, молча, внимательно слушал, лишь изредка кивая головой. Тёплая беседа продолжилась и в удобных мягких креслах небольшого уютного депутатского зала аэропорта «Шереметьево-2», откуда мы все вместе вышли, минуя пограничников, прямо на лётное поле аэродрома, где в последний раз попрощались.

На следующий день после их отъезда был выходной, и я решил отметить завершение трудовой трёхдневки, отнявшей у меня кучу нервных клеток, сил и здоровья, – вставать приходилось в пять, а ложиться после полуночи, – небольшим застольем. Поскольку мне очень понравилось в «шашлычной» у Никитских ворот, решил пригласить жену и своих друзей, Ионченко, в этот социалистический храм чистоты и чревоуго-дья. Войдя в холл, обнаружили небольшую очередь, разделись и стали, как и все, ждать. За очередным гостем вышел официант, обслуживавший в прошлый раз. Увидев меня, он оторопел, быстро подошёл и сказал скороговоркой, обращаясь ко мне: «Сколько вас?» – «Четверо». – «Подождите минуточку». Скрылся за дверями зала. Через мгновение выскочил снова. «Проходите». Партийная «Чайка» продолжала свою сказочную миссию.

Маэстро

Я часто видел этого человека в детстве, когда он с женой приезжал к нам в пятидесятых в маленький подмосковный городок Люблино, канувший, теперь уже навсегда, в Лету. Мы ходили на пруды в Кузьминки. Старшие расстилали одеяло, ставили нехитрую закуску, и под пение птиц, жужжание шмелей и стрекоз пили, ели, вспоминая столь недавнюю тогда войну, их товарищей, павших и живых. Встречались и в шестидесятых, но всё реже и реже – жизнь шла вперёд, они шагали по служебной лестнице. Папа, Николай Григорьевич Головко, стал начальником Центрального клинического санатория Архангельское, а его боевой друг, Виталий Иванович Попков, генерал-лейтенантом, ответственным работником штаба ВВС, но они никогда не забывали друг о друге, готовые протянуть в любой момент руку помощи.