Следствие в Заболочи - [22]

– Подрасту и объясню им, как они должны к вам относиться. Я теперь на всю жизнь ваш самый преданный друг.

– Пошли, ребята, – скомандовал старший тетерев, – турнир продолжается. Пока, милый мальчик.

– Тиба́льт! Меня зовут, Тиба́льт! – радостно выкрикнул я.

– До свидания, Тиба́льт! – дружно повторили тетерева моё имя гулким хором и с грохотом взлетели.

Я вновь ощутил голод и повёл носом, что бы куснуть. Приятно пахла свежая ярко-зелёная травка, и я решился попробовать. Ничего. Вкусно. Я с удовольствием перекусил ею.

Подкрепившись, прилег и стал думать. Полтора километра пустяк для меня, так что можно было чуточку передохнуть. Воздух был наполнен этим весенним днём. Запахи цветущих деревьев, кустов и цветов висели в воздухе. Тысячи мелких птиц порхали с ветки на ветку. Самцы весело распевали, ублажая слух своих хлопотливых подруг. Миллионы насекомых радостно резвились в воздухе, залезая мне в уши и нос, щекоча и кусая.

По ветке огромной сосны, под которой я расположился, спускалась необычайно красивая крупная птица размером чуть меньше скворца. Голова, шея, спинка, грудка бордово-красные, крылышки коричневые, клюв толстый поломанный – сломанная нижняя часть торчит вверх, верхняя вниз.

– Эй, – окликнул я её, – не бойся, подойди!

Птичка ловко спустилась до последней лапы сосны.

– Я потерялся. Хочу вернуться домой, – и, в который раз за последние два дня, описал ей деревню, свой дом.

– Да, знаю, где это, – чирикнула птичка. – Зимой мы в этой деревне бываем. Балуемся почками яблонь. В них много витаминов. Видишь раздвоенную берёзу.

Я кивнул.

– Беги по направлению, куда показывает наклоненный ствол. Это меньше двух километров.

– Ура! Значит это та самая ближняя деревня, о которой говорил старший тетерев.

Я поблагодарил её и, не удержавшись, спросил: – А что у тебя с клювом, где-то сломала?

Птичка звонко засмеялась: – Клё-клё-клё-клё…

Смолкнув, объяснила: – Ты не обижайся, но это действительно смешно. Я клёст-сосновик, а есть ещё и клёсты-еловики, и белокрылые клёсты. Но, они помельче. Особенно маленькие – белокрылые. У них крылья не белые, чтобы знал, черно-бурые. А назвали их «белокрылыми» из-за двух широких белых полос на крыльях. У всех нас такие клювы, так как мы едим зёрна шишек еловых и сосновых деревьев, а таким клювом легче раздвигать шишечные чешуйки. У нас клёстов-сосновиков самые мощные клювы, так как сосновые шишки более крепкие и, чтобы раздвинуть их чешуйки, нужна большая сила, чем лущить шишки еловые.

К нему подлетела желтовато-зеленоватая птичка и что-то зачирикала.

– Извини. Это моя жена. Говорит, что пора заняться кормлением птенцов, а потом будем учить их летать, – проговорил он мечтательно. – Пока, собачка.

И заскакал с ветки на ветку на сосну. Самка ещё раз опасливо глянула на меня и последовала за супругом.

– Почему она другого цвета, ну, совсем другого? Чудно?! Хотя у тетеревов тоже самцы и самки выглядят как разные птицы, – продолжил я свои размышления, уже мчась в указанном направлении.

Без проблем удалось преодолеть это расстояние до опушки леса, ощутив торжественное биение сердца, когда лес начал редеть, трава густеть, деревья стоять на большем расстоянии одно от другого, стало светлее и появились знакомые запахи – я сразу узнал тот самый лес, куда мы зашли с Хозяином вчера утром.

Когда выскочил за его черту, в поле, выглянуло заходящее солнце, и в его тёплых ласковых веселых лучах заблестели окна и металлические части крыш, карабкающейся на холм деревни. Да, это она. А, вон и мой дом, мои вётлы, сараи, курятник, парник, бетонные столбы заборов. Интересно, они меня там ждут или совсем забыли?

Не став долго раздумывать, я бросился к тропинке, ведущей к речке, через мостик и вверх к деревне. Пересёк мостик и, выскочив к первому дому, сразу наткнулся на крупную, больше меня, лохматую, рыжевато-чёрную собаку с узкой мордой, злыми глазами, одним стоящим, а другим лежащим ухом. Это придавало ей задорно-хулиганский вид. Пришлось тормозить всеми четырьмя лапами, проехав по земле с полметра и изогнувшись дугой к незнакомой собаке, напрягши хвост и приготовившись к бою.

Собака медленно двинулась к моему хвосту, слегка приоткрыв рот и высунув язык. С языка капала слюна, жёлтые клыки, указывающие на её значительный возраст, торчали вызывающе. Я внутренне собрался не двигаясь. Собака начала меня обнюхивать, тогда я сделал небольшой шаг вперёд, решив узнать её тоже поближе.

Это оказалась очень старая самка, не раз уж имевшая щенков, но ещё крепкая и сильная, так что с ней лучше держать ухо востро.

После акта знакомства она высокомерно спросила: – Ты Фринкин сын?

– Да, а вы её знаете?

– Лучше бы не знала. Чего здесь делаешь? Вроде Фринку не выпускают за забор, – гордая своей свободой, сказала она.

– Я потерялся в лесу, – кратко ответил я.

– И долго гулял? – в её голосе сквозила лёгкая ирония.

– День, ночь, день.

– Ну, беги и здесь больше не появляйся. Тут я живу. Увижу, порву, – снисходительно завершила она разговор и медленно, с чувством собственного достоинства, пошла в сторону второго от реки дома.

Я решил, что пока драться с ней не буду, сначала надо добраться до своего дома, а потом уже думать о мелочах. И припустился вверх по дорожке – ведь оставалось пробежать мимо ещё одного дома слева и… тут дорогу мне перекрыл Тимоха.