Следствие продолжается. Том 1 - [30]

– Да, маникюр у маркизы знатный, – подтвердил Берт. – Тяжела жизнь гения!

– И окружающих, – добавил Карл. – Повторяю, себя я художником назвать не могу, но классическое образование, знаете ли, помогает разбираться кое в чем. И дона Фелипе, на мой пристрастный взгляд…

– Следовало бы повесить, – громыхнул поручик.

– В каком смысле, уважаемый Вит-Тяй? – поинтересовался Бессмертных.

– В прямом, как у нас в Беарии таких вот мазил вешают.

– Да? Я прежде не слыхал, чтобы у вас преследовали людей искусства!

– Кто ж их преследует? – удивился поручик. – Пусть себе рисуют, сколько угодно! Пейзажи вот, как этот господин, портреты… только чтоб нос не за ухом был, а то самому живо уши оборвут. Или повесят. Был один случай…

– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался Бессмертных. Судя по всему, Топорны тоже заинтересовался неизвестным ему доселе способом казни.

– Ну, стало быть, жил у нас скульптор один, – обстоятельно начал Вит-Тяй. – Поначалу ничего, делал статуи как статуи, даже с портретным сходством. Только раз от разу все больше и больше. Ну и когда он захотел Его императорскому величеству подарить его статую, решили, что надо с этим что-то делать.

– А что такого? Императору нельзя дарить статуи? – удивился Дэвид.

– Я объясню, – встряла Каролина. – Я слышала эту историю. Понимаете, это была такая статуя… там папенька был представлен в образе витязя в медвежьей шкуре, только почему-то полосатой. И она была в три папенькиных роста высотой…

– Тогда понятно, – кивнул Руперт.

– В каменоломни его отправлять не рискнули, – продолжил Вит-Тяй. – Мало ли, что он там еще… сваяет! На лесоповал – тоже, вдруг бревна попортит? Ну и повесили. И решетку стальную поставили, чтобы не вылез. Так и висит.

– Погодите, я что-то не понял, – нахмурился Бессмертных. – До сих пор висит?..

– Ага, выбраться пытается, но, говорю же, решетка там!

– Там – это где? – задал наводящий вопрос следователь.

– На портрете, – пояснил поручик. – Позвали придворного художника, тот комнату нарисовал, всё чин по чину, туда скульптора и засунули. И на стенку повесили.

– Какая всё же замечательная страна – Беария! – искренне сказал Бессмертных. – Такая… м-м-м… самобытная!

– Во! – одобрительно сказал из-под шляпы Сидельских и показал большой палец. Очевидно, он умел выражать жестами крайне богатую гамму эмоций.

Вит-Тяй довольно ухмыльнулся и погладил бороду.

– Тема искусства неиссякаема, – вздохнула Каролина. – Какая интересная история! Писать картины усами…

– Это что! – произнес Берт. – А вы слыхали когда-нибудь о револьвер-передвижниках?

– Нет, – заинтересовались все, кроме, разве что, юного чудовища.

Дэвид почувствовал себя так, будто угодил в богемный салон. Он неплохо разбирался в классическом искусстве, но за новейшими течениями не следил, просто не хватало времени!

– Что это за техника? – поинтересовался Руперт.

– Да очень простая, – ответил Берт. – Берется специальный живописный револьвер, снаряженный красочными пулями, и – бах-бах!

– И мимо, – прокомментировал комиссар, дожевывая сигару.

– Ну, они обычно большие холсты берут, так что попадают, – сказал тот. – А то, что получится, называют как-нибудь загадочно. Например, «Сон персика в зимний полдень после праздника» или еще позамысловатее.

– Револьвер – понятно, а почему передвижники? – спросил Дэвид.

– А им часто переезжать приходится, – пояснил Берт. – Очень уж шумные они. Ну сами посудите, какому домохозяину понравится, если в студии целый день напролет пальба идет?

– А-а-а…

– Ну, я вам скажу, револьвер-передвижники – дети по сравнению с дистиллят-реалистами, – произнес Карл.

– Это еще что за звери? – изумился Руперт.

– О! Такую технику придумали за океаном, – ответил молодой человек. – До нас мода еще не дошла, но на спецкурсе нам кое-что рассказывали. Если вкратце, то портрет дистиллят-реалист пишет, начиная со скелета… И, кстати, название картины должно максимально полно описывать ее содержание и давать его авторскую интерпретацию. Рассказывают, в галереях рядом с ростовыми портретами на столиках лежат многостраничные комментарии.

– Однако!

– А вот пейзажи они писать не любят, – добавил Карл.

– Это почему же? – заинтересовался Ян.

– Оправдываются необходимостью глубоких натурных исследований, – развел тот руками. – Известнейший феномен – полотно «Веточка сосны». К нему, знаете ли, прилагается двадцать томов комментариев. К сожалению, они так и не были окончены: автор скончался, так и не одолев характеристику голосеменных растений.

– Какая жалость! – искренне сказала Каролина. – Большая потеря для искусства!

– А о чем же предыдущие тома? – удивился Дэвид.

– Поскольку веточка изображена на фоне заката, то автор много внимания уделил атмосферным явлениям, температуре, влажности, характеристикам местности, где возможно наблюдать именно такой заход солнца, – пояснил Карл.

– Вот ведь напридумывают! – пробурчал поручик.

– А потом удивляются, отчего у них вспышка intelligenza, – добавил доктор, протирая пенсне. – В острой форме.

– Кажется, дождь собирается, – заметил Ян. – Может быть, переберемся в салон?

– Хорошая мысль, – одобрил Руперт и потыкал комиссара в бок. – Розен, если останешься на палубе, намокнешь!