След зомби - [39]

Поэтому к одиннадцати, когда пришло время смены групп, Мастер чувствовал себя окончательно разбитым. Но все-таки решил проследить за передачей дежурства и побрел в Зал принятия оперативных решений. Уныло волоча ноги по коридору, он раздумывал, не будет ли опасна для жизни горячая ванна перед сном, о которой мечталось уже которые сутки. Решил, что действительно опасна — можно расслабиться, задремать и утонуть. «Да я и сейчас уже готов. Расслабиться, упасть на пол и ушибиться». Мастер на всякий случай потряс головой.

В этот-то момент с него и согнал всякий сон Лысый, аналитик «мобильной группы Три», который взял Мастера за пуговицу и сказал, что есть идея, как добраться до Техцентра.

***

Когда Таня вышла из подъезда, рассвет еще и не думал наступать. Таня нервно огляделась — как и большинство москвичей, в последние годы она избегала темных улиц. «Опасны темные дворы, подвальные окна и вообще любая дырка в земле. Откуда я это знаю? Скоро встанет солнце, и страх уйдет. Что у них за манера такая — приглашать журналиста ни свет ни заря… Или этот очкастый заморыш говорил правду? Странный человечек — никакой внешности, только очки. Как ему, наверное, тяжело жить, такому щупленькому и невзрачному. Жену небось бьет регулярно. Или кошек мучает. А то и людей расстреливает на сон грядущий — с утреца. Вот сейчас со мной поговорил, спустился в уютный подвальчик, кокнул парочку вражеских шпионов и с чистой совестью на боковую. Что я несу, господи! Очень даже может быть, что очкарик этот в прошлом какой-нибудь суперагент и глаза испортил на ответственной секретной работе. Запросто».

Таня оглянулась на скупо освещенный подъезд. «А я ведь до сих пор так и не разобралась, кто именно со мной говорил, откуда, о чем и, главное, зачем. Гаршин считает — они хотят опередить события и выдать газете свою версию. А я считаю — тут нужен психоаналитик. И особенно мне, потому что я боюсь. Сюда бы сейчас парочку этих мужиков с собаками… Значит, охотники за привидениями? Как же, как же…»

Таня шла сутулясь, глубоко засунув руки в карманы пальто и свирепо глядя на редких прохожих. Те смотрели не лучше. Даже у проезжающих машин повадка была какая-то пугливая. Никто не «голосовал» — все равно не остановятся. Брать клиента — дело «ночных извозчиков», закрытой касты отчаянных ребят — но они уже разъехались отсыпаться. И магазины теперь зимой открываются на час позже. Что-то неладно в этом городе. Гадкие слухи по нему ползают. О том, как пропал без вести мужик, через пару недель пошла жена мусор выносить после заката — а он в мусорном баке сидит, весь синий, и клыки, что у кабана. О том, как потребовал уголовный розыск эксгумировать какой-то свежий труп, а могила изнутри разрыта, и выходят из нее отчетливые следы когтистых лап. И тапочки белые валяются. Да мало ли чего еще говорят… «По слухам, число пропавших без вести подскочило за последние годы на порядок. А официальная статистика показывает, что все нормально. Кому верить, слухам или ей? Мы ведь можем верить и болтовне о Большой Московской Черной Крысе, грозе диггеров и ремонтных бригад Мосводоканала. Да, под землей бродит кто-то нехороший. Но кто? И есть ли тут вообще связь?»

Вдалеке забрезжил красный огонек метро, и Таня слегка приободрилась. Нужно идти под землю, но там светло, людно и почему-то не страшно. «А вот в том доме, в кабинете очкастого типчика, жутко, как в склепе. И я не поверила ни одному слову, хотя все было сказано очень логично. И очень, заметим, жизнерадостно. Была, видите ли, проблема, но мы ведем работу, теперь все локализовано. Да, «локализовано», именно так он и сказал».

Значит, сейсмологи давно заявляли, что пол-Москвы стоит на разломах и скоро нас тряханет. Не тряхануло, но из-за тектонической активности вдруг произошел какой-то непонятный энергетический выброс. И в городе резко выросло число геопатогенных зон, поганых мест, откуда бежит зверье, а люди слабеют и дохнут. Причем эти зоны необычно мощные, оказывающие сильнейшее давление на психику. Отсюда ночные страхи, глюки и, как следствие, народная молва в стиле «Зловещие мертвецы возвращаются». Зоны эти до сих пор выскакивают, как прыщи, в самых неожиданных местах, хотя уже реже. Что-то надо с ними делать, пока народ из города не рванул со всех ног.

Выручило Техническое управление безопасности. Подняло архив сверхсекретной программы, замороженной еще при большевиках. Слышали про тектоническое оружие? Ну, господин Гаршин-то должен был вам рассказать. Это чтобы в казахской степи закопать атомную бомбу и рвануть, а снесло бы в итоге Вашингтон. Насколько я понимаю, там, под землей, все завязано в один узел, поэтому работа с геопатогенными зонами в эту программу тоже входила. Но придумали только, как их глушить, — и слава богу, правда? В общем, полгода данные перепроверяли, еще полгода шли эксперименты, испытания на натуре, и вот сейчас наш проект действует. Конечно, все «топ-секретно». Даже если бы мы и хотели работать открыто, так ведь на исходных документах такой гриф стоит… Государственная тайна, вопрос национальной безопасности. И не допустить распространения панических слухов — это тот же вопрос. Мы колоссальные усилия прилагаем, чтобы в массмедиа ничего не просочилось о ситуации в Москве. Репортеры — люди живые, им тоже ночами страшно. А мне что, не страшно, что ли? Да я весь трясусь! Хотя мне тепло, светло, я в уютном кабинете беседую с барышней редкостной красоты. А охотники наши сейчас ходят по этим самым геопатогенным зонам буквально ногами! Ведь такая зона, говоря простым языком, — средоточие темных сил. Она бьет по психике, и все дурное, что в тебе есть, тут же всплывает. Там глюки! Там люди встречают умерших родственников, причем вовсе не в ангельском обличье. Но это еще удел сильных. А для тех, кто послабее, в зоне оживает каждый детский кошмар, от которого, как известно, одно спасение — накрыться с головой теплым одеялом. Это очень тяжелая работа, Танечка. Честное слово.