След торпеды - [100]

У входа в пещеру раздались чьи-то шаги. Степан весь напрягся, но шаги тут же удалились. А может, ему померещилось? Он вдруг отчетливо вспомнил, как все случилось…

Под вечер Степан приехал в Синегорск. Сошел с рейсового катера, ему хотелось поскорее увидеть Лену. Но на причале ее не было. Всегда встречала его, а тут… А может, «Кит» еще на промысле? Дежурный по кораблю запрашивал порт, и ему ответили, что «Кит» на рассвете вернулся с моря, стоит в порту. Но где же Лена?

Степан доверял Лене как самому себе, он не мог допустить и мысли, что она обманула его. С каждой встречей Степан все больше убеждался в том, что Лена дорожит дружбой, ничего от него не скрывает, не хитрит. Правда, иногда в ней он замечал сдержанность в чувствах, но так и должно быть. «Она любит меня и потому держится скромно, — думал Степан. — И я люблю ее… Кажется, пора мне обзаводиться семьей. У Павла уже сын родился, а я еще холостой».

Степан недолго постоял на причале, и когда все люди разошлись, а рейсовый катер взял курс в другой поселок, он торопливо зашагал вдоль каменистого берега. По узкой крутой тропе поднялся на сопку. У огромного валуна, покрытого густым мхом, остановился. Здесь любила отдыхать Лена, когда встречала его на причале. Она как-то сказала, что этот огромный валун напоминает ей лицо старика. «Сколько лет этому камню?» — спросила она Степана. Он пожал плечами, может, сто, может, двести лет. Остатки ледника. Вон их сколько разбросано по Кольской земле. Сотни, тысячи. «Я успею еще помереть, а валун как лежал тут, так и будет лежать», — грустно подумал Степан.

Не доходя до порта, он увидел судно. «Кит» стоял у причала.

«Значит, отец и Лена на судне», — обрадовался Степан и заторопился на причал. Сейчас он увидит Лену и сразу же сообщит ей новость: днями он уедет с флота. Отец конечно же станет ворчать, попрекать тем, что, мол, он, Капица-младший, зря ушел с подводной лодки, море и все, что с ним связано. «Я не могу быть кабинетной крысой, — басил отец, когда у них однажды зашел разговор об этом. — Мне по душе море и небо над головой. Я хочу глядеть в глаза океану, я привык к крикам чаек, я люблю свое судно, для меня оно как живое». Возражая ему, Степан говорил, что создавать лодки для флота — это тоже почетно. «Вот поплавал я на атомной лодке, понаблюдал за реактором в море и отчетливо понял, где плюсы, а где минусы атомохода. Главный конструктор, провожая меня на флот, говорил, чтобы я сжился с лодкой, с людьми, чтобы в процессе эксплуатации нашел оптимальный режим работы реактора. Эх, отец, скоро мы такие новые лодки построим, что тебе и не снилось! Да, я молодой конструктор, но я горжусь, что в постройке атомной лодки есть и мой труд».

Слушая тогда сына, Петр Кузьмич испытывал двоякое чувство. С одной стороны, он радовался, что у Степана есть, как он выражался, «клетки в голове», потому-то он и участвовал в постройке нового атомохода, а с другой — отцу хотелось, чтобы Степан был рядом с ним, женился на Лене, а там, глядишь, и внуков она нарожает. Петра Кузьмича можно понять: старый морской волк, прослуживший на Северном флоте четверть века, и вот уже десять лет как рыбачит, никак не может уйти на берег. Море для него стало не просто частицей судьбы, его жизнью.

Степан так задумался, что не заметил, как дошел до причала. Вахтенный матрос узнал его и, весело поздоровавшись, сказал:

— Капитан и радистка судна сошли на берег.

Степан на минуту задумался. Потом спросил:

— Давно?

— Может, час назад, может, чуток больше.

— Спасибо, — поблагодарил Степан и хотел было идти, но на сходне показался боцман.

— Степан Петрович, одну минутку…

Он подошел к нему, поздоровался.

— Вы удручены, что отец ушел, да? — он весело засмеялся. — Мы только с промысла. «Кит» болтало, как пустую бочку. Море штормило. Устали все чертовски, и капитан тоже. А вы, я слышал от Петра Кузьмича, тоже вернулись издалека?

Степан уже был знаком с боцманом, слышал от отца о нем немало добрых слов. Чувствуя на себе пытливый взгляд боцмана, он смягчился.

— Тоже в морях был. Но от шторма не страдал. Ветер разгулялся, нагнал крутые волны, а мы нырнули на большую глубину…

— Да, атомная лодка — это вещь. Будь я помоложе, пошел бы служить на лодку. А вы, я слышал, скоро уезжаете?

— Собираюсь… — уклончиво ответил Степан.

Боцман задумался. Он глядел в лицо гостю и никак не мог понять, отчего он такой взволнованный. Предложил Степану закурить, но тот отказался.

— Тороплюсь я, извините. Отец ждет…

— Я срочную служил тоже на боевых кораблях, был и водолазом и, знаете, на сколько метров погружался?

— Метров на пятьдесят?

— Вы угадали, — большие глаза боцмана смотрели на Степана настороженно. — Пожалуй, метров на сто я бы спустился на глубину, только в жестком скафандре. А к атомной лодке я мог бы добраться, если бы она легла на грунт? — спросил боцман. Степан пожал плечами:

— Трудно сказать… Я же вас совсем не знаю, тут все зависит от тренировки, силы воли, наконец, смелость нужна.

— Вот вы на каком раньше плавали судне?

— На «Баклане».

— И тоже боцманом?

— Ага. У меня практика на этот счет. Я могу любым морским узлом так завязать шкерт или какую другую веревку, что никогда вы не развяжете его. Не верите? Тогда я вам сейчас покажу.