След сломанного крыла - [27]

Я связываюсь с Линдой после того, как пообещала Трише не уезжать. Наткнувшись на автоответчик в ее офисе, звоню ей на мобильник.

— Соня, милочка, как ты? — кричит она в трубку.

Линда — живое воплощение Лос-Анджелеса. Она водит автомобиль с открытым верхом. Ее дом стоит на вершине утеса в Малибу, хотя она терпеть не может плавать в океане. У нее две собаки, Пинки и Принсесс. Она надевает на них одинаковые свитера, как на близнецов, но каким-то образом умеет их различать. По ночам она спит в одной кровати со своими собаками, однако отчаянно боится микробов. Хотя Линде почти пятьдесят, она одевается и выглядит так, будто ей тридцать. Она клянется, что источником молодости ей служит зеленый чай, и поглощает его галлонами. Конечно, про ботокс она предпочитает не упоминать.

Линда начала свою карьеру в агентстве в качестве помощницы главы агентства. Как-то вечером, когда мы сидели в баре, она призналась, что ей пришлось пару раз переспать с начальниками ради успеха в карьере. То, что один раз это было с женщиной, ее никак не смущало. Когда я спросила, требует ли она того же от своих подчиненных, Линда подмигнула и заявила, что не раскрывает своих тайн. Каждые десять лет она меняет цвет волос: сейчас Линда рыжая, а в девяностых была блондинкой, но ей это надоело. А поскольку еще раньше она была брюнеткой, она вообще забыла, как выглядели ее волосы изначально. И говорит, что никогда и не сможет вспомнить, поскольку каждую неделю делает глубокую бразильскую эпиляцию.

— Хорошо, — отвечаю я ей по телефону. Мы отлично слышим друг друга. Она была первой, кому я позвонила, когда решила вернуться домой. Мне нужно было сообщить ей, что некоторое время я не смогу работать. Хотя Линда не религиозна, она желает мне божьей помощи и выздоровления моему отцу.

— А как твой папа? — спрашивает она.

— Все еще спит, — говорю я первое, что приходит в голову.

— Прекрасно, — Линда попадает точно в цель. — Отдых принесет ему пользу. А остальные твои родственники? Как они держатся?

— Так, как и можно было ожидать, — отвечаю я. Мы очень близки, но ни ей, ни кому-либо еще я никогда не рассказывала о своем прошлом. — Ты получила последние снимки, которые я тебе послала? — спрашиваю я, желая сменить тему.

— Фотографии «Нористера», который поразил Новую Англию? Шторма века? Они сказочные. Уже три газеты сделали у меня заявки на них. Мы сорвем неплохой куш.

— Спасибо.

Деньги никогда особенно не волновали меня. Поскольку мне их не на кого тратить, они лежат в банке. Однако Линду всегда разочаровывает, если место работы для меня важнее оплаты. Она уверена, что мой талант может принести мне больше баксов, и, кроме того, она получает проценты с каждого моего гонорара.

— Я звоню, потому что мне нужна работа.

Обычно бывает так: Линда обрушивает на меня массу новых проектов. Она просматривает список, пока не находит что-нибудь подходящее. Я ее любимая клиентка, потому что еду куда угодно и когда угодно. Мне не трудно все бросить, потому что меня ничто не держит. У меня нет мужа или детей, чьи интересы пострадали бы из-за моих командировок.

— Прекрасно! Одному журналу требуются снимки из России, — она умолкает, словно советуясь со своим айпадом. Линда мало к чему привязана в этой жизни, но будь планшет вмонтирован в ее тело, она бы постоянно вибрировала. — Так, подожди… а, вот оно! Лондонская газета хочет провести расследование проблемы бытового насилия в Индии. Глубокое расследование. На это может уйти от трех до шести месяцев, но прежде подобное тебя не останавливало, — она кажется довольной. — Что ты выберешь?

Я молчу, раздумывая о предложении поехать в Индию. Мое наследие, дом моих предков…

— Нет, — бормочу я, стараясь, чтобы голос звучал внятно, несмотря на охватившую меня панику. Хотя я там побывала когда-то, еще ребенком, мне никогда не хотелось туда вернуться. — Только не в Индию. На самом деле мне нужна работа где-нибудь поближе к дому, — я выглядываю из окна кафе, где сижу уже несколько часов, и с чашкой в руках наблюдаю разношерстное население Пало-Альто, удовлетворяющее единственную свою общую потребность — пристрастие к дорогому кофе. — Фактически в районе залива Сан-Франциско. Пока я не могу себе позволить никаких путешествий.

Линда молчит, чего я и ожидала. Вопрос остается незаданным. Я жду, не задаст ли она его, но знаю, что нет — она не любит вмешиваться в чужую жизнь. Наверняка у нее самой есть секреты, которые спрятаны глубоко в душе, и поэтому она уважает чужие тайны. В любом случае, я ценю ее сдержанность.

— Посмотрим, что я смогу найти для тебя, — говорит она.

* * *

После разговора с Линдой прошло несколько дней. Желая побыть одна, я еду к центру города, к парку, и решаю пройтись по мосту «Золотые ворота». Над заливом низко нависает туман, и солнце еле-еле просвечивает из-за облаков. Вода в заливе чистая, но неспокойная, она бьется о камни, возле которых проделывают кульбиты морские львы. Я складываю ладони и дышу на них, пытаясь согреть. За моей спиной суетятся туристы, щелкая фотоаппаратами, висящими у них на груди. Они показывают пальцами на остров Алькатрас, возвышающийся над холодными водами, и снимают его. Я подношу к глазам фотоаппарат и смотрю через объектив на тюрьму — крепость, где были заключены некоторые из самых известных преступников своего времени. Так и не сделав снимка, я опускаю фотик и вижу то, что есть, — пустующее, населенное лишь призраками здание, стены которого могут поведать о жизни прежних узников.