Славянское фэнтези - [22]

— Как ножами саданула, — не унимался второй, тыча пальцем в дыры на тегиляе. — Еще малость, и печенку б из-под ребер вынула!

Крестьяне вновь дружно заохали.

— Хорошо, что я с топориком подоспел, — напомнил первый.

Собравшиеся так увлеклись разговором, что не заметили, как разложенные на углях куски кабаньего мяса начали подгорать. Подъехавших всадников они тоже заметили далеко не сразу. Индриг приблизился к крестьянам верхом на Злодее и заглянул поверх голов в центр круга. На земле лежало существо, покрытое серой, как у крысы, шерстью. Костлявое, с непропорционально длинными, тонкими конечностями, увенчанными длинными, почти прямыми когтями. Застывший оскал на вытянутой морде обнажил два ряда мелких острых зубов. Из тела торчали стрелы с таким же черным оперением, как и у тех, которые были в колчанах лесничих. На шее твари зияла рубленая рана от топорика.

— Вот, господа служивые, кикимору извели, — хвастливо сказал Рваный Бок, заметив наконец подъехавший отряд.

— Во, мля, образина! — проговорил десятник, скорчив при этом забавную гримасу. — И где вы ее?

— Тут рядышком, в Патрянином овраге, — ответил Рваный Бок.

— Кабанчика взять хотели, — добавил его товарищ. — И тут на тебе! Нечистая его вперед нас взяла!

— Мы ей этого так не спустили! — сказал Рваный Бок, гордо выпячивая грудь.

— Худые времена наступают, — задребезжал седой землепашец, вновь поправляя войлочный колпак. — Худые и недобрые! Ране-то энтих вон не на кажном болоте жило. А и жило, так по одной! А теперь среди бела дня кучами по большаку шастят! Давече Косоносик, Климов сын, тремя верстами выше еле ноги унес от энтих! Худые времена настают, говорю вам!

— Да что ране? — воскликнул Рваный Бок. — Еще летом их на всю округу полторы штуки было! А теперь на болото ни-ни! Тама они, и в большом количестве!

— Сжечь ее, паскудницу! — выкрикнул землепашец.

Остальные крестьяне поддержали его нестройным хором.

Рваный Бок с сожалением посмотрел на трофей.

— Сжечь-то, конечно, надо бы, — кисло согласился он.

— Дуралей ты лесной, — обругал лесничего десятник. — В соль ее и бегом до ближайшего волхва.

— Почто? — заинтересовался Рваный Бок.

— Я слыхал, кудесники за такую падаль хорошую цену в серебре дают.

— А и я слыхал! — припомнил лесничий, звонко хлопнув себя по ляжкам. От открывшейся перспективы скорого обогащения у него разгорелись глаза.

— Вон хоть у Соловушки спроси. — Десятник кивнул на Индрига. — Охотник за головами лучше нашего понимает в таких вопросах.

Все взгляды обратились на Индрига.

— Мясо горит, — сказал воин, не особо расположенный к разговору на профессиональные темы.

— Чего? — не понял Рваный Бок.

— Мясо, говорю, горит. Кабанчик. — Индриг ткнул пальцем в сторону костра на краю поляны.

Трое парней в крестьянской одежде, как по команде, кинулись спасать погибающий обед.

— И где мне волхва взять, так вот чтоб сразу? — озадаченно спросил Рваный Бок.

— Чтоб так вот сразу — не знаю, — съехидничал Индриг. — В Ливграде у воеводы один гостит. Только не обольщайся особо. У меня он мало что купил. На твоего крикса болотного тоже вряд ли позарится.

— Сжечь ее надо, и всего делов, — настырно повторил седой землепашец.

На этот раз его предложение уже не имело такой поддержки, как вначале. Вперед выступил другой крестьянин. Полный низкорослый бородач с веселыми и хитрыми глазами.

— Скока за совет дашь? — спросил он, обращаясь к Рваному Боку.

Тот насупился.

— Нету денег. Шкурку беличью могу дать.

— Две, — начал торговаться хитроглазый.

— Пусть две будет, — согласился Рваный Бок. — Но только если совет дельный.

— У меня других не имеется, — весело сказал хитроглазый. — Трое кудесников на моем хуторе постояльцами жили. Чем-то их там Турмаш нашенский обидел. Ругались очень. Какого-то Барбуну худым словом поминали. Сегодня утром в сторону Ихтыни подались. При деньгах были — это с ручательством.

— Полдня пути разница — разве ж за ними угонишься? — раздосадованно всплеснул руками Рваный Бок.

— Пешие они были, — добавил хитроглазый, многозначительно подняв брови. — На савраске к вечеру нагонишь.

Идея лесничим понравилась. Индриг не стал дожидаться появления на сцене беличьих шкурок. Он отправился к костру. Латники выменяли у крестьян половину кабана на бочонок воеводиной сурьи и шустро поглощали слегка подгоревшее мясо вприкуску с хлебом из собственных запасов. Михась был уже там.

Настроение Грека поднималось по мере насыщения. Бросив в угли очередную обглоданную кость, он задорно посмотрел на Индрига. Тот поморщился и выплюнул попавшуюся ему горькую обугленную корочку.

— И что в тебе такого? — с загадочным видом спросил Михась.

Индриг промолчал, не понимая, о чем речь.

— Прорицательница ради тебя одного в Ливград приехала, — продолжил кощунник. — За тридевять земель примчалась.

Индриг поперхнулся.

— Чего мелешь?

— Это не я, — с улыбкой протянул Михась, принимаясь за следующий кусок мяса. — Это люди так говорят.

Последнее слово прозвучало невнятно, поскольку Грек по привычке пытался одновременно болтать и жевать. Индриг уже готов был послать тех людей вместе с их сплетнями, но смолчал. Два и два вдруг сложилось. Он брезгливо бросил на березовое бревно, служившее им лавкой, подгорелый кусок мяса. Есть расхотелось.