Славянский меч - [24]
Солнце близилось к зениту. Слева и справа потянулись высокие холмы, долина сузилась, на склонах среди пожелтевших деревьев белели домики.
Путники придержали взмыленных и усталых коней. Радован осмотрел склоны по обе стороны.
— Неужто еще нет Эпафродита? Пьянствует в Адрианополе, негодный гуляка, а Радован мучайся из-за него. Пускай подстерег бы его Тунюш! И зачем я только послушался тебя, Исток?
— Не сердись, отец! Ты же сам посоветовал!
— Сам посоветовал! Разве певец скажет: «Бери нож и режь!»? О Морана! Как хорошо и спокойно было ходить одному. А с тобой мука мученическая!
— Давай, Радован, если хочешь, пойдем пешком. Приляжем в тени, ты отдохнешь. У меня есть фляга вина. Видишь, для тебя берегу! Может быть, гунны и не погонятся за нами.
— Не погонятся? Что ты знаешь! Я знаю одно — надо бежать, хоть у меня болят кости так, словно десять мор[40] ездило на мне три ночи подряд. О Морана!
Шагом двинулись они по пыльной дороге. Кони хватали зубами высокую траву на обочине.
— Дай мне флягу!
Исток полез за пазуху и, вытащив порядочную тыкву, протянул ее Радовану. Тот жадно припал к ней.
Вдруг далеко впереди Исток увидел вздымающееся облако пыли. Послышался скрип колес.
— Отец, смотри! Должно быть, купец!
Радован оторвался от наполовину опустошенной тыквы и стал вглядываться вдаль. Скрип колес теперь доносился отчетливо, можно было даже различить уже лошадей.
— Клянусь Святовитом, Эпафродит! Кто же другой? Он с утра выехал из Адрианополя и хорошо гнал лошадей. Путь-то впереди долгий.
Он снова приложился к тыкве, зажмурился и опустошил ее до последней капли.
— Ну, теперь быстрей, сынок! Пусть Эпафродит увидит, как я намучился!
Он погнал коня с юношеским пылом, пыль взвихрилась следом, и расстояние между ними и купцом стало быстро уменьшаться.
— Pax, eirene, pax, eirene![41] — громко закричал Радован, поднимая высоко над головой свою лютню, когда они приблизились к каравану, потому что впереди ехали восемь хорошо вооруженных всадников. Заметив Радована и Истока, те дали коням шпоры, выставили копья и окружили кольцом незнакомых путников.
— Pax, eirene! — повторял Радован и кланялся. Увидев, что они безоружны, всадники опустили копья и с любопытством стали разглядывать пришельцев, однако из круга их не выпустили. Повернув коней, они вместе с ними подъехали к остановившейся повозке.
Радован утирал пот и беспрестанно повторял: «Рах, рах, рах».
Едва переведя дух, он на ломаном латинском языке пополам с греческим осведомился, здесь ли купец Эпафродит.
Всадники удивились, и кольцо вокруг Истока и Радована сузилось.
— Зачем тебе наш господин Эпафродит?
— Чтоб спасти его от смерти! — Радован гордо взглянул на всадников. Страх его прошел, возвратилась храбрость и вместе с нею хитрость продувного музыканта.
— Чтоб спасти его от смерти? — переспросили всадники и, переглянувшись между собой, расхохотались.
— Клянусь Христом, которого почитает ваш господин, что вы глупцы, если смеетесь над моими словами!
— Сбрось с коня этого придурковатого варвара! — буркнул коренастый всадник, пробиваясь к Радовану.
Радован услышал и злобно повернулся.
— Сбрось варвара, сбрось, пожалуйста! Варвар пойдет своим путем, а ваши головы будут валяться в траве, как срезанные тыквы. Клянусь Христом!
Радован неловко перекрестился.
— Молчи! Ступайте себе дальше и не мешайте господину отдыхать в своей повозке. От смерти его спасут наши копья и мечи.
— Да, мы поехали б дальше, будь у нас такое же собачье сердце, как у тебя! Но мы должны спасти Эпафродита и никуда не пойдем отсюда.
Квадрига остановилась возле них. Прекрасный дамасский ковер, защищавший колесницу от солнца, раздвинулся, и за ним блеснули серые глаза грека Эпафродита.
— Эпафродит, Эпафродит! — кричал Радован.
Купец кивнул всаднику. Тот склонился к повозке.
— Чего хочет этот варвар?
— Говорит, будто хочет спасти тебя от смерти, господин! Он вроде не в своем уме.
Грек раздвинул рукой ковер и встал в повозке. Гладко выбритое лицо его украшал острый, с горбинкой, нос. В маленьких глазках словно горели потаенные огоньки. Прозорливость и мудрая расчетливость светились в этих глазах.
— Пусть варвар приблизится.
Радовану велели спешиться. Со стоном, страшно уставший, он слез с высокого коня, непрерывно утирая пот и тяжко вздыхая.
— Быстрей говори, чего ты хочешь! Мы спешим. Если голоден, тебе дадут хлеба, если тебя мучит жажда, ложись на брюхо и пей. Вот вода!
Величественным жестом Эпафродит указал на реку.
— Я не нищий, господин. Музыканты никогда не попрошайничают. Если не дают люди, то им дают земля и небо!
Эпафродит опустил ковер, кони тронулись, квадрига заскрипела.
— Стой, Эпафродит! Ты идешь на верную смерть! Тунюш тебя поджидает в засаде! — кричал Радован, держась за повозку.
Имя вождя гуннов произвело впечатление, кони остановились, всадники подскочили к славину.
— Ты лжешь, варвар! Несколько дней тому назад Тунюш был в Адрианополе, он вез с собой императорскую грамоту!
— Христос, твой бог, пусть вернет тебе зрение! Взгляни на этих коней! Чьи они? Гуннов, Тунюша. Мой сын их выкрал. Вчера вечером мы пели и играли гуннам. Тунюш был совсем пьян, язык у него развязался, он назвал твое благородное имя и сказал, что сегодня ночью тебя ограбит. Я пожалел тебя, и мой сын, рискуя головой, угнал этих коней, хотя он тебя не знает. А теперь посмотри на меня! Видишь кровь на ногах? Это потому, что я гнал изо всей силы, чтобы спасти тебя, а у этой клячи спина словно грабовая ветка!
