Славянский меч - [110]

— Неужели так говорит рабыня? Нет, не озарила тебя святая София! Кто из живущих под солнцем может сказать: «Не успею!», если ему представляется случай склониться перед владычицей земли и моря? Ты когда-нибудь слышала, чтобы у червя выросли крылья и он мог спуститься на купол императорского дворца? Радуется он, что удалось взобраться на травинку да чуть обогреться на солнышке. Я иду с тобой!

Он опустил браслет в выложенную бархатом шкатулку, спрятал в ящик золотые вещи, велев рослому рабу стеречь их, и вслед за Кирилой направился сквозь толпу к базилике. Люди приветствовали его, а он, опустив голову, бормотал:

— Благо тебе, Топер! Благо, благо!

Добравшись по узким улочкам до дома префекта, Спиридион с обычной осторожностью огляделся по сторонам. За ними никто не шел. Он ускорил шаг, поспешая за мчавшейся Кирилой, которая шепотом умоляла господа спасти Ирину, как он спас ее из морских глубин. Она по-прежнему была убеждена, что евнух послан дворцом.

Нагнав девушку, Спиридион коснулся ее руки.

— Не бойся, Кирила. Неужели ты не узнала меня?

— Спиридион! — выдохнула Кирила.

Евнух левой рукой закрыл ей рот.

— Тише! И в мыслях не произноси моего имени! Ты погубишь меня!

Кирила недоверчиво посмотрела на него и с гадливостью отвела его руку.

— Если ты предашь мою госпожу, пусть твоя жизнь кончится на осине, как кончилась жизнь Иуды!

— Неужели ты не знаешь, Кирила, что я убежал вместе с Эпафродитом? Неужели ты не знаешь, что я служу ему и ношу на сердце своем письмо для Ирины? О, небо сегодня будет милостиво к ней! А Истока спас я, я, Кирила! Господь не погубит меня. Ведь на судилище праведников это доброе дело ляжет на чашу спасения!

Рабыня успокоилась, светильник озарил лицо Спиридиона, и Кириле показалось, что его глаза не лгут. Она велела ему подождать и пошла предупредить Ирину.

Вскоре она вернулась, сказав, что Ирины под платаном уже нет. Они пошли к спальне. Кирила отперла дверь и тихо приблизилась к Ирине, в глубокой печали склонившейся перед иконой. В руке девушка держала пергамен — письмо Асбада, которое передал ей гонец, пока Кирила была в городе.

Рабыня коснулась ее плеча и опустилась рядом на колени — на миг рассеялась густая мгла, поглотившая и опутавшая Ирину. Но вот она повернулась к двери, где склонился Спиридион, и страшные нити судьбы еще туже затянулись вокруг ее сердца, сомкнулись стены душевной темницы, она закричала от боли и бросилась на шею к рабыне в поисках защиты. Сжавшаяся фигура евнуха напомнила ей о византийском дворе. Ирина уже чувствовала мстительную руку императрицы, слышала издевательский смех дам, спускалась по ступенькам в темницу, где томился Исток, — скрежетала дверь подземелья, а вслед ей несся злобный хохот. Смрад подземелья душил ее… Силы оставили девушку, она судорожно схватилась за шею Кирилы. Однако это продолжалось мгновенье. Евнух уже трижды поднимал голову и все ниже склонялся перед Ириной.

Отчаяние породило силу, силу отпора. Ирина швырнула на пол письмо Асбада, наступила на него ногой и решительно сказала евнуху:

— Исчезни, Иуда! Скажи императрице, что я свободна и что я больше не хочу носить шелковые и золотые цепи, но мои руки не станут носить и железные — скорей я умру! Уходи, ибо я не звала тебя!

Вытянутая рука ее дрожала, она стояла, гордая и сильная, являя собой воплощенный протест.

Рабыня склонилась у ее ног, Спиридион, все существо которого выражало всосанное с молоком матери раболепие холуя, безвольно опустился у порога на пол.

Ирина наступила на письмо и оттолкнула рабыню.

— Уходи прочь и ты! Уходи вместе с ним, изменница, открывшая ему мою спальню. Я останусь одна и буду одна бороться с судьбой. Со мной Христос, он печется о лилиях на поле, он позаботится и обо мне.

— Утешься, светлейшая госпожа! Спиридион пришел с благой вестью!

— С благой вестью? Благие вести не приходят из дворца, оттуда идет только погибель!

Евнух возвел глаза горе, лицо его озарилось радостью и уважением.

— Тебе подобает, светлейшая, сидеть на престоле, столь ты сильна! И я служил бы тебе верно, как обращенный Савл[123] господу!

— Не поминай господа, ибо ты на службе у грешников. Ужасна его десница. Она покарает тебя!

— Милая госпожа, Спиридион не служит грешникам! Он — посланец Эпафродита!

Упала вдоль белой одежды вытянутая рука Ирины, склонилась голова ее, и еле слышно прозвучали слова:

— Открой мне, мудрость божья, твои ли это пути или сатанинские!

— Неисповедимы пути господни, дорогая госпожа! Поднял он свой рог, дабы маслом счастья умастить тех, кто страдал безвинно.

Спиридион расстегнул тунику, развязал белую перевязь на груди, переброшенную через левое плечо, и вытащил запечатанное письмо.

— Читай, светлейшая, и твой язык будет возносить благодарения до ясного утра!

Евнух протянул Ирине письмо Эпафродита, она приняла его дрожащей рукой.

Потом подошла к мигающему светильнику и поглядела на печати.

— Его печати! Эпафродита! В его доме в Константинополе я видела эту печать. Рассей мрак, Спиридион! Вера моя слабеет.

Без сил опустилась девушка на шелковую подушку, не сводя глаз с печатей на письме, которое держала в руках, не зная, что в нем: яд или бальзам.