Славянские отаку - [65]

Шрифт
Интервал

— Блядь, Сережа! Я один раз в жизни трахал бабу, и то в презервативе, а потом вынул и спустил ей на сиськи! А потом я их вытер четырьмя бумажными салфетками!

— Избавь меня от этих подробностей.

Егор помыл мясо, положил обратно и тоже оделся. Пришло сообщение от Коли:

— Приезжайте оба.


Сергеич вел заляпанный грязью БМВ по М11. Егор смотрел на айфоне новые фотожабы с пиздой Мидори. Она уже успела покорить всякие яплакал, пикабу, сосачи и архивачи. Даже на японских сайтах мелькали эти дикие заросли. Сережа бесился каждый раз, когда в поисковиках всплывала черная пизда. Весь интернет накрылся пиздой Мидори. У Егора даже брало интервью какое-то сетевое издание. Там не забыли упомянуть и его собственные заслуги, но пизда все равно стала популярнее огурца.

— Сережа, я тебя очень люблю, — сказал Егор, когда они почти доехали.

— Я тебя тоже, малыш. Если она беременна, мы можем дать ей денег, и я буду воспитывать ребеночка.

— Из тебя выйдет отличная мама, но есть два «но»: я терпеть не могу спиногрызов, и я никогда в жизни не кончал в баб. И трахнул я ее только потому, что ты сам мне изменял.

— Это не измена! — Сергеич встал на пустой полянке и заглушил двигатель. — Что-то Димки дома нет. Хохлы там вдвоем, наверное.

Они вылезли из машины, Сергеич крепко обнял Егора и прошептал:

— А хочешь, усыновим сладкого шоту из приюта?

— Малыш, извини, но мне не нравится эта идея. Ты трахнешь и шоту, и лоли, и собаку с котом. Сережа, ты понимаешь, насколько ты извращенец? Тебе нельзя доверить ребенка.

— Но я правда очень хочу детей, — обиделся Сергеич. — Вечно тебе надо все опошлить. Короче, давай так. Оба накончаем в пробирку, перемешаем и зальем в какую-нибудь таджичку. А когда родит, заплатим ей миллион и в графе «мать» оставим прочерк. И оформим совместное опекунство.

— И на хера нам таджик? — сказал Егор. — В Нерезинавске мало таджиков? Сделаем так: найдем пару лесбиянок, поебемся друг с другом, накончаем в пробирку, перемешаем и будем навещать детей по выходным.

— Ты дурак? Одного мы дадим им, а другого оставим себе. Да ну нахуй, не хочу связываться с бабами. Эти лесбиянки из тебя мозг вынут и пожарят с черносливом. Просто возьмем из дома малютки красивого шоту. Если дать как следует на лапу, все будет.

— Да я детей не очень люблю, — признался Егор. — Они меня пугают, если честно. Я даже понимаю своего батю. Ты вообще уверен, что хочешь нянчить покакуньку? Ну как то жирное хуйло на Репе?

— Даже не знаю, что сказать, — Сергеич задумался. — Так или иначе, папе нужны внуки. Проблем с нянькой не будет.

— Тогда решено. — Егор не любил детей, но босса не любил еще больше.

— Но, конечно, сначала мы поживем для себя, поездим по миру и все такое, — спохватился Сергеич. — Я еще слишком молод, чтобы стать мамой.

— Для начала заведем неко[96] и потренируемся на нем, — предложил Егор.


В лесу было пасмурно, мокро и тихо. С обледенелых веток капала вода. Вдали послышался шум двигателя.

— Димка едет, — предположил Сергеич. — Конечно, я не уверен насчет сладкого шоты. С одной стороны, ты же все равно съебешь, а он останется.

— Да не съебу я никуда.

— С другой стороны, ребенок все равно не свой. И тоже съебет. Но я его буду очень-очень любить, и все будет как у нас с папой. Блядь, Егор, не еби мне мозги!


На полянку въехал ободранный ланос. Из него вылезла Елена. Она нырнула на заднее сиденье и долго там возилась, после чего достала ребенка.

— На, подержи, — она протянула Сергеичу Васю.

— Васенька, иди к дяде Сереже, — злорадно сказал Егор.

Сергеич на удивление ловко взял Васю и зашагал к дому.

— Егор, тебе придется принять решение, — торжественно сказала Елена.

Егор уже принял решение: отобрать у Сергеича ключи от тачки и валить отсюда, пока цел. Елены ему с избытком хватало на работе. Если ей что-то приходило в башку, она долбала остальных, пока не добивалась своего. За это редкое качество ее уже перевели в отдел маркетинга.

— Я в нее не кончал, клянусь психическим здоровьем матери, — ответил Егор. — Нельзя залететь от бумажной салфетки, просто поверь мне.

— Пошли! — Елена ткнула его в спину сумкой.

Егор подчинился.


Яойная хата жалко мигала новогодними гирляндами, которые братья поленились снять. Темнело. Свет горел только в окнах кухни-столовой.

— Ну, заходи, посмотри, что ты наделал, — сказала Елена тоном коллектора.

Егор зашел и охуел. На ковре валялись затейливо связанные украинцы, говнюк из Сергиева Посада угрожал им каким-то баллончиком, а низенькая баба в противогазе как раз вязала Сергеича. Он сказал ей что-то по-японски и получил по зубам. Бесхозный Вася ползал по полу.

— Что за нахуй? — воскликнула Елена.

— Сидеть, сука! — скомандовал Артем. — Это зарин. Помнишь «Аум Синрикё»? Мне, сука, нечего терять!

— Если это зарин, то перед смертью ты обосрешься, — сказал Егор. — Занимайтесь своей хуйней без меня.

Очнулся он связанный на ковре между старшим и младшим братьями. Правым глазом он почти не видел, но внутренним взором еще созерцал кулак Артемки, летящий в лицо.

— Егор, скажи мени заради Христа, що це за ебанутые люди? — прошептал старший.

— Я свел их с ума своей сексуальностью, — прошептал Егор. — Каждый, кого я хоть раз трахнул, слетает с катушек. Думаю, у меня это по наследству, от отца. Потому я до хз скольких лет берег себя, хранил целомудрие. А то весь мир спрыгнул бы с ума.


Еще от автора Упырь Лихой
Толерантные рассказы про людей и собак

Родители маленького Димы интересуются политикой и ведут интенсивную общественную жизнь. У каждого из них активная гражданская позиция. Но вот беда: мама и папа принадлежат к прямо противоположным лагерям на политическом поле. Очень скоро Дима замечает, что трагически расколота не только его семья… Книга содержит нецензурную брань.


Непопулярные животные

Новая книга от автора «Толерантной таксы», «Славянских отаку» и «Жестокого броманса» – неподражаемая, злая, едкая, до коликов смешная сатира на современного жителя большого города – запутавшегося в информационных потоках и в своей жизни, несчастного, потерянного, похожего на каждого из нас. Содержит нецензурную брань!


Жестокий броманс

Действие рассказов Упыря Лихого происходит в Петербурге и в Крыму, в наше время и в не столь отдаленном будущем. Традиционные герои автора – обитатели интернет-чатов, сетевые фрики, хикканы и отаку. Кому-то они могут показаться странными, но обычного в них все-таки больше, чем странного: они ищут дружбы, мечтают о любви, наталкиваются на непонимание – как все. И как все – мучаются заброшенностью в холодном и жестоком мире. Может быть, поэтому они сами бывают жестоки, в том числе и друг с другом. В тексте сохранены особенности авторской орфографии и пунктуации. Книга содержит нецензурную брань.


Рекомендуем почитать
Слоны могут играть в футбол

Может ли обычная командировка в провинциальный город перевернуть жизнь человека из мегаполиса? Именно так произошло с героем повести Михаила Сегала Дмитрием, который уже давно живет в Москве, работает на руководящей должности в международной компании и тщательно оберегает личные границы. Но за внешне благополучной и предсказуемой жизнью сквозит холодок кафкианского абсурда, от которого Дмитрий пытается защититься повседневными ритуалами и образом солидного человека. Неожиданное знакомство с молодой девушкой, дочерью бывшего однокурсника вовлекает его в опасное пространство чувств, к которым он не был готов.


Плановый апокалипсис

В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".


Похвала сладострастию

Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».


Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Пёс

В новом романе бесстрашный талант Кирилла Рябова опускается к новым глубинам человеческого отчаяния. Главный герой книги получит от жизни все удары, которые только можно получить: у него умирает жена, с этого его несчастья только начинаются… Впрочем, все это для того, чтобы, пройдя подводными норами мрачной иронии, вынырнуть к свету и надежде.


Двойное дно

Воспоминания В. Л. Топорова (1946–2013) — знаменитого переводчика и публициста — посвящены в основном литературной жизни позднего СССР. В объектив мемуариста попадают десятки фигур современников от Бродского до Собчака — но главная ценность этой книги в другом. Она представляет собой панорамный портрет эпохи, написанный человеком выдающегося ума, уникальной эрудиции и беспримерного остроумия. Именно это делает «Двойное дно» одной из лучших мемуарных книг конца XX века.


Мальчик. Роман в воспоминаниях, роман о любви, петербургский роман в шести каналах и реках

Настоящее издание возвращает читателю пропущенный шедевр русской прозы XX века. Написанный в 1970–1980-е, изданный в начале 1990-х, роман «Мальчик» остался почти незамеченным в потоке возвращенной литературы тех лет. Через без малого тридцать лет он сам становится возвращенной литературой, чтобы занять принадлежащее ему по праву место среди лучших романов, написанных по-русски в прошлом столетии. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.


Покров-17

Загадочные события, разворачивающиеся в закрытом городе Покров-17 Калужской области в октябре 1993 года, каким-то образом связаны с боями, проходившими здесь в декабре 1941-го. И лично с главным героем романа, столичным писателем и журналистом, которого редакция отправляет в Покров-17 с ответственным заданием. Новый захватывающий триллер от автора «Калиновой ямы» и «Четверо», финалиста премии «Национальный бестселлер», неподражаемого Александра Пелевина.