Славянские легенды о первых князьях. Сравнительно-историческое исследование моделей власти у славян - [3]
В связи с этим данная проблематика соприкасается с вопросами становления исторической мысли, соотношения легендарного и исторического в ранней историографии, шире — соотношения устной и письменной исторической памяти. «Историк словно бы надеялся подхватить и продолжить песню аэда и занять отводившееся тому место в мире, изменившемся в политическом и социальном отношении»[44]. Рождение исторической мысли и освоение «мифопоэтической стихии» первыми историками у разных народов шло достаточно стереотипными, типологически близкими путями[45].
Легенды о происхождении власти включались в идеологию развитых государств (в качестве династических, генеалогических, назидательных сказаний)и неизбежно трансформировались под воздействием новых представлений и идеалов власти. Поэтому исследование отраженных в них моделей власти и образов первых правителей требует специального текстологического и структурно-морфологического изучения дошедших до нас текстов.
Важно отметить, что в исследовании мира идей древности и Средневековья преобладает изучение константных представлений — картины мира и ориентации в пространстве[46], трактовки смерти и «того света»[47], природных явлений[48], ритмов времени[49] и человеческого возраста[50]. Эти элементы мировосприятия относятся к числу универсальных (по крайней мере, в рамках традиционного общества) и имеют тенденцию сохраняться в менталитете людей при переходе от одной фазы социально-политического развития к другой. Восприятие же власти, а тем более ее идеология, в большей степени изменчивы. Образ власти в каждый период развития общества обновляется или даже заново формируется на основе синтеза старых «концепций» и новой, актуальной для общества информации. Поэтому необходимо чётко различать универсальные архетипы власти, рудименты архаичных моделей догосударственных социумов и идеологемы равней государственности. Эта проблематика требует изучения раннеисторических описаний, сравнительного анализа отражённых в них социоэтиологических легенд, реконструкции комплекса представлений о власти и только затем — поиска возможных истоков этих представлений на разных стадиях развития народа — носителя исторической традиции.
Исследование славянских легенд о первых правителях в основном проходило в контексте сравнительно-исторического изучения летописных и хроникальных текстов. Были отмечены и проанализированы типологические параллели между древнерусскими летописями («Повесть временных лет») и чешской погодной Хроникой Козьмы Пражского[51], англосаксонскими анналами[52], скандинавскими сагами[53] и, шире, западноевропейским и византийским историописанием[54]. В результате этих изысканий установлено, что картина ранней, языческой истории в средневековой историографии формировалась по сходным моделям, поскольку при переработке устной традиции первые книжники руководствовались близкими принципами.
Социоэтиологические легенды, на которых основывались начальные части летописей и хроник, изучались в качестве образцов ранней династической идеологии[55], концентрированного выражения социальных идеалов и политических принципов[56], а также в качестве источников по истории этнического и социально-политического сознания[57].
Генезис и эволюция формы и содержания этиологических легенд, повествующих о начале Польши, Чехии и Руси, наиболее плодотворно изучались В.К. Соколовой, Н.Ф. Котляром, Е.А. Мельниковой, Я. Банашкевичем, 3. Неедлы[58]. Особое внимание в историографии уделялось представлениям о роли княжеского рода в политике Древней Руси[59]. Система «родового сюзеренитета» князей-Рюриковичей подробно изучена А.В. Назаренко с привлечением широкого круга сравнительно-исторических материалов[60]. Исследованы также социальные и юридические аспекты княжеской власти[61]. Всесторонне рассматривались политические представления и концепции, заимствованные на Руси из Византии, как и механизмы этой рецепции[62]. Однако разработка проблемы представлений о власти в Древней Руси проводилась чаще на репрезентативном материале источников развитого Средневековья[63].
Истоки княжеской власти в славянских государствах, становление княжого права, формирование набора функций князя, разные аспекты княжеского культа изучены в целой серии статей и монографий[64]. Но эти работы посвящены княжеской власти раннегосударственного периода, а догосударственный (потестарный) период в них рассматривается коротко и преимущественно ретроспективно. Кроме того, в отдельных исследованиях не полностью учитывается глубокий разрыв между дружинной культурой «руси» (полиэтничной элиты древнерусского государства, первоначально частично скандинавской), «рыцарской» кульурой Польши и Чехии и архаичной культурой славянских племен. В большинстве этих трудов этногенетические и этиологические легенды славян используются в качестве вспомогательных источников, а не в качестве типологически и генетически близких текстов, требующих сравнительно-морфологического и сравнительно-исторического изучения. Из славянских преданий вычленяются только отдельные сообщения, которые находят археологическое подтверждение или аналогии в иностранных источниках.
Хорошо ли мы знаем, кто такие викинги — эти великие и суровые воители Севера? Какую роль они сыграли в истории Руси? Уже написано немало книг о викингах, об их боевых походах и океанских странствиях — вплоть до Гренландии и Северной Америки. Но с каждой, неизвестной прежде сагой (а именно такая встреча ожидает читателя в этой книге!) мы открываем для себя заново забытый мир, в котором слагают свои песни седые скальды, и воины бестрепетно встречают смерть, зная, что им завещана светлая Валгалла.
Аксаков К. С. — русский публицист, поэт, литературный критик, историк и лингвист, глава русских славянофилов и идеолог славянофильства; старший сын Сергея Тимофеевича Аксакова и жены его Ольги Семеновны Заплатиной, дочери суворовского генерала и пленной турчанки Игель-Сюмь. Аксаков отстаивал самобытность русского быта, доказывая что все сферы Российской жизни пострадали от иноземного влияния, и должны от него освободиться. Он заявлял, что для России возможна лишь одна форма правления — православная монархия.
Классическое произведение Корнелиуса Райана, одного из самых лучших военных репортеров прошедшего столетия, рассказывает об операции «Оверлорд» – высадке союзных войск в Нормандии. Эта операция навсегда вошла в историю как день «D». Командующий мощнейшей группировкой на Западном фронте фельдмаршал Роммель потерпел сокрушительное поражение. Враждующие стороны несли огромные потери, и до сих пор трудно назвать точные цифры. Вы увидите события той ночи глазами очевидцев, узнаете, что чувствовали сами участники боев и жители оккупированных территорий.
Авторы этой книги дают возможность увидеть полную картину существования первобытных племен, начиная с эпохи палеолита и заканчивая ранним железным веком. Они знакомят с тем миром, когда на Земле только начинало формироваться человеческое сообщество. Рассказывают о жилищах, орудиях труда и погребениях людей той далекой эпохи. Весь путь, который люди прошли за много тысячелетий, спрессован в увлекательнейшие отчеты археологов, историков, биологов и географов.
Никто в настоящее время не вправе безоговорочно отвергать новые гипотезы и идеи. Часто отказ от каких-либо нетрадиционных открытий оборачивается потерей для науки. Мы знаем, что порой большой вклад в развитие познания вносят люди, не являющиеся специалистами в данной области. Однако для подтверждения различных предположений и гипотез либо отказа от них нужен опыт, эксперимент. Как писал Фрэнсис Бэкон: «Не иного способа а пути к человеческому познанию, кроме эксперимента». До недавнего времени его прежде всего использовали в естественных и технических науках, но теперь эксперимент как научный метод нашёл применение и в проверке гипотез о прошлом человечества.
«Festung» («крепость») — так командование Вермахта называло окруженные Красной Армией города, которые Гитлер приказывал оборонять до последнего солдата. Столица Силезии, город Бреслау был мало похож на крепость, но это не помешало нацистскому руководству провозгласить его в феврале 1945 года «неприступной цитаделью». Восемьдесят дней осажденный гарнизон и бойцы Фольксштурма оказывали отчаянное сопротивление Красной Армии, сковывая действия 13 советских дивизий. Гитлер даже назначил гауляйтера Бреслау Карла Ханке последним рейхсфюрером СС.
Трудности перехода к мирному строительству, сложный комплекс социальных и политических противоречий, которые явились следствием трех лет гражданской войны, усталость трудящихся масс, мелкобуржуазные колебания крестьянства — все это отразилось в событиях кронштадтского мятежа 1921 г. Международная контрреволюция стремилась использовать мятеж для борьбы против Советского государства. Быстрый и решительный разгром мятежников стал возможен благодаря героической энергии партии, самоотверженности и мужеству красных бойцов и командиров.