Славянская спарта - [9]

Въ главномъ соборѣ службы не было, но человѣка четыре пожилыхъ патеровъ, въ бѣлыхъ кружевныхъ стихаряхъ, не то сидѣли, не то возлежали въ своихъ рѣзныхъ ложахъ за алтаремъ, уставясь сонливыми глазами въ страницы требниковъ, и врядъ ли слушая съ особеннымъ вниманіемъ монотонное чтеніе на память извѣстныхъ имъ молитвъ сидѣвшаго впереди собрата. Колѣнопреклоненныя фигуры женщинъ и стариковъ виднѣлись въ разныхъ углахъ храма, передъ статуями Мадонны и святыхъ, тускло освѣщенными огоньками лампадокъ…

Храмы Дубровника соперничаютъ своею древностью съ его стѣнами и башнями. Самый старый и самый историческій храмъ св. Власія, патрона Рагузы, основанный въ Х-мъ вѣкѣ, по случаю чудеснаго явленія этого святого священнику Стойку и отраженія рагузцами коварнаго нападенія венеціанцевъ, — правда, перестроенъ въ XVII-мъ столѣтіи совсѣмъ заново и совсѣмъ на итальянскій манеръ, такъ что отъ прежняго славянскаго стиля слѣдовъ не осталось; точно такъ же „возобновленъ“ былъ въ XVIII-мъ столѣтіи и другой историческій соборъ св. Маріи, построенный еще въ 1050 г. хорватскимъ княземъ Стефаномъ, современникомъ нашего Ярослава Мудраго, и до сихъ поръ хранящій въ себѣ много древнихъ реликвій; но все-таки сѣдая древность этихъ святилищъ сообщаетъ имъ особенно интересный характеръ.

Теперь вы чувствуете себя въ Рагузѣ какъ въ настоящей Италіи, а вовсе не въ коренномъ славянскомъ поморьѣ. Венеція, хотя всегдашняя соперница и злѣйшій врагъ рагузской республики въ теченіе многихъ вѣковъ тѣснаго сосѣдства и борьбы, наложила на нее незыблемо-крѣпко характерную печать своихъ вкусовъ и обычаевъ. Тутъ и стиль домовъ, и убранство церквей, и внѣшній видъ улицъ — чисто венеціанскіе. А ужъ особенно главная площадь передъ префектурою — прямо уголокъ Венеціи; недостаетъ только воды вмѣсто мостовыхъ и гондолъ вмѣсто фіакровъ. Домъ префектуры — бывшій „дворецъ ректоровъ республики — выстроенъ еще въ XV-мъ столѣтіи въ явное подражаніе „дворцу дожей“, съ неизмѣнными острыми арками, раздѣленными парочкой сомкнутыхъ колонокъ, съ обычными сквозными рѣшотками балконовъ. Подъ арками въ холодкѣ устроены каменныя сидѣнья съ рѣзьбою въ два яруса для бывшихъ гражданъ республики, имѣвшихъ надобность до властей. Внутренній дворъ этого дворца ректоровъ тоже весь обнесенъ потемнѣвшими отъ времени колонками; старинная массивная лѣстница, высѣченная изъ камня, съ рѣзьбою и скульптурными украшеніями, ведетъ нѣсколькими поворотами наверхъ. Отовсюду смотрятъ характерныя островерхія венеціанскія окна, вездѣ надъ входами статуи папъ и святыхъ въ нишахъ, и неизбѣжныя статуи св. Власія, патрона города, вездѣ въ промежуткахъ между колоннъ узенькіе каменные балкончики съ балюстрадою…

На главной площади — другой такой же точно домъ, съ гербами, арками, венеціанскими окнами и балкончиками. Это бывшая таможня, — постройка XVI вѣка.

Тутъ же, на площади — довольно безхитростный памятникъ какого-то, изъ камня высѣченнаго, средневѣкового рыцаря съ поднятымъ мечомъ, XIII-го или XIV-го столѣтія, безъ сомнѣнія одного изъ немногихъ былыхъ защитниковъ этой совсѣмъ не воинственной торговой республики. Гораздо болѣе интересный и знаменательный памятникъ стоитъ на фруктовомъ рынкѣ Дубровника — прекрасная бронзовая статуя знаменитаго славянскаго поэта XVII вѣка, рагузянина Франческо Гундулича, перекрещеннаго итальянцами въ Франческо Гондоло. Онъ изображенъ съ перомъ въ рукѣ, въ костюмѣ Гёте, съ задумчиво-восторженнымъ выраженіемъ лица, въ моментъ поэтическаго творчества… На бронзовыхъ доскахъ кругомъ пьедестала представлены сцены изъ его патріотическихъ и фантастическихъ стихотвореній.

Рагуза производитъ впечатлѣніе не только итальянскаго, но еще и средневѣкового города. Отъ ея широкой главной улицы, обставленной сѣрыми высокими домами старинной архитектуры, да и отъ всѣхъ другихъ площадей и улицъ, идутъ въ обѣ стороны узенькіе и глубокіе, будто ножомъ прорѣзанные, переулочки, съ такими же сплошными рядами высокихъ и мрачныхъ темно-сѣрыхъ домовъ; сквозь устья этихъ переулочковъ видны то поднимающіеся въ горы, то спускающіеся къ береговымъ провальямъ цѣлые ярусы опрятныхъ каменныхъ лѣсенокъ, по которымъ двигаются, съ корзинами и кувшинами, къ фонтанамъ и рынкамъ рагузскіе горожанки и горожане. Они, по крайней мѣрѣ, еще не стали похожими ни на итальянцевъ, ни на нѣмцевъ. Мужи Дубровника — усатые, важные, толстые — даже скорѣе напоминаютъ своею внѣшностью турка, чѣмъ европейца. Красныя фески на всѣхъ, хотя и безъ обычной турецкой кисти; одна ярко-расшитая безрукавка-курточка поверхъ другой, рубаха съ такими же расшитыми рукавами перепоясана широкимъ кушакомъ, за которымъ заткнуты пистолеты, и совсѣмъ турецкія синія широкія шаровары, съ красною выпушкою, низко падающія на синіе чулки или ноговицы… Бабы же Дубровника одѣваются очень похоже на нашихъ, малороссіянокъ — въ черные и красные кафтанчики, запаски, платки. Кромѣ чиновниковъ и военныхъ, здѣшніе жители — сплошные славяне, очень мало отличающіеся отъ сосѣднихъ съ ними босняковъ и герцеговинцевъ, развѣ только нѣкоторою примѣсью къ своей рѣчи итальянскихъ словъ. Намъ пришлось насмотрѣться на населеніе Дубровника особенно удобно, потому что прибывшіе изъ Требинья (въ Босніи) музыканты-трубачи, устроившіе цѣлый концертъ подъ окнами префектуры, двинулись потомъ, трубя и гремя, по всѣмъ улицамъ Дубровника и собрали, конечно, вслѣдъ за собою толпы простого народа, словно нарочно для показа намъ.