Славянская мечта - [93]

– Мы? Ростик, этот человек обещал меня посадить в тюрьму и прилагал к этому огромные усилия. Потом нагло вымогал взятку, а когда не получил – обещал всю свою жизнь преследовать меня. Но я оказалась ему не по зубам! Ему пришлось отступить! А потом и вовсе Григория Николаевича, этого служаку, погнали поганой метлой из органов. И теперь я его вижу с тобой, с человеком, который мне дорог и просит оказать услугу.

– Гриша! Как это объяснить?

– Я выполнял свою работу – боролся с экономическими преступниками.

– Какими преступниками? Ты тупо деньги с меня вымогал! Кровосос проклятый! Суд доказал мою невиновность, а ты остался с носом! Еще любил постоянно поговаривать: «Ты же совершила преступление против государства!» Прям такой защитник народного добра, шо дальше некуда! Но если позолотить ручку – про государство сразу забывает. Самый первый коррупционер, а рассуждать о чести мундира так любит… – Любовь Александровна, кажется, долго ждала случая высказать свое мнение о Самосвалове прямо ему в глаза.

– Гриня! Какая же ты сволочь! Если честно… – Ростислав не удержался от резкого комментария.

– Нет! Подождите. Во-первых, доказательств к-криминального предпринимательства на вас, девушка, было достаточно. То, шо судья вас оправдал, ну это такое, это не моя вина или заслуга. И не надо сейчас г-говорить, шо Вы на самом деле белая и пушистая. Просто так я бы вами не занимался! Вы сумели засветиться везде, забыв о главном правиле: проживешь незамеченным – умрешь незамученным. Во-вторых, вы, бизнесмены, потихоньку карманы деньгами набиваете, нарушая законы, потому шо по-честному в нашей стране не заработать, а нам шо? На одну зарплату жить? Смотреть, как вы машины, квартиры покупаете и живете в постоянном празднике? А пользы мы стране приносили много. Мы с таким жульем боролись… – Гриша многозначительно поднял вверх указательный палец. – И, иногда конечно, пытались собрать себе на старость. А то вон поперли и даже выходного пособия не дали, я уже не говорю о пенсии. Сам о себе не подумаешь – родина хрен вспомнит. Мне и сейчас приходится крутиться как белке в колесе, заниматься какими-то полулегальными аферами, шоб только концы с концами сводить.

– Я сейчас разрыдаюсь, – Косовского эта жалобная речь совершенно не проняла. – Прямо капитан Копейкин! Собственной персоной.

– Не знаю я никакого капитана Копейкина, – сухо отрезал Гриша, подозревая, что сравнение с капитаном ничего хорошего ему не сулит.

– Был такой персонаж у Гоголя – капитан Копейкин, ставший инвалидом, защищая отечество, и не получивший от государства пенсии. Ему высокие чины порекомендовали самому зарабатывать на пропитание, и это инвалиду, герою войны, вот он и стал главарем шайки разбойников. Но тот человек на войне воевал и Родину защищал, а ты? Обирал тех, кто хоть как-то пытался поднять экономику державы.

Самосвалов отмахнулся двумя руками, желая закончить этот неприятный разговор:

– Хорошо! Я дурак! Шо дальше? Не надо поднимать эти старые темы! Шо было – то было. Мы были по разные стороны б-баррикад. Сейчас, я так понимаю, вместе. Надо забыть старое и работать дальше.

– Хорошо вам! Забыть… А мне как? – не унималась Любовь Александровна. – Я до сих пор боюсь людей в погонах.

– Я думаю, Григорий Николаевич осознал свою неправоту и с удовольствием компенсирует моральные издержки, – Ростислав с пристрастием взглянул на Самосвалова.

– Я? Я своей вины не чувствую! Нихера я компенсировать не буду!

– А я говорю, с удовольствием… в интересах дела, Гриня! – последние слова прозвучали очень тихо.

– Хер с тобой! Делай, шо знаешь.

– Любовь Александровна! Григорий Николаевич признал свои ошибки и готов искупить их конкретными делами. Думаю, теперь мы можем вернуться к теме нашей сегодняшней встречи?

– Давайте! Мне самой неприятно вспоминать наше знакомство с товарищем майором.

– Расскажи хоть, как ты живешь? Я тебя сто лет не видел!

– Ростик! Я, как незамужняя тридцатипятка, полна любви, а расплескать не с кем! Все у меня по-прежнему: работа, дети и постоянное ожидание праздника…

– Может, выпьешь вина под легонькую закусочку? – мягко поинтересовался Ростислав.

– Какого вина? Какую закуску? Я на строжайшей диете! Хочу довести свою фигуру до идеального состояния! Хотя, признаюсь, это так нелегко! У меня сейчас сложный период – чувство голода я победила, но зато стала злая и агрессивная.

– Другими словами – неврастеническая анорексия на почве неадекватного восприятия эталонов современного социума.

– Не паясничай, пожалуйста.

– Дело, конечно, твое, но мне кажется, ты выглядишь и без диет потрясающе.

– Спасибо!

– Теперь к делу. Нам нужна твоя помощь. Мы хотим убедить главного налоговика области вступить в одну благотворительную организацию. Это официально, а на самом деле он ничего не будет делать, нам он просто нужен для приманки.

– А ну, давай с этого места поподробней.

Ростислав принялся посвящать гостью в суть предстоящего дела. Последняя слушала с большим интересом, частенько округляя глаза, переходя в открытое восхищение задуманным, лишь иногда перебивая, выясняя детали.

Любовь Александровна Вуйцек славилась как непримиримый борец с фискальными органами всех уровней. Бесстрашная, предприимчивая женщина, имеющая высшее психологическое образование, идя путем проб и ошибок, уверенно заняла свое место на Олимпе среднего бизнеса. Правда, не все и не всегда у неё получалось гладко, с точки зрения существующего закона и морально-этических норм. Дело в том, что пани Вуйцек вела довольно своеобразный бизнес – она превращала серое, черное и даже очень черное в белое. На практике это означало новую жизнь для групп товаров, лишившихся своего прежнего официального статуса: тайно пересекшие границу, оставшиеся от тяжкого наследия коммунистического строя, а то и вовсе слитые с цистерн или вынесенные со склада. Ассортимент поражал своим разнообразием: аэродромные плиты, демонтированные с взлетной полосы, оставшейся от советской армии; стерильная медицинская вата, случайно забытая на аптечных складах со времен развитого социализма; бананы и апельсины, чудесным образом пересекшие кордон в обход таможенных постов и теперь претендующие на гордое звание товара отечественного сельхозпроизводителя; бензин, списанный как якобы использованный на одном крупном предприятии и многое, многое другое. Еще Любовь Александровна мастерски превращала безналичные средства, находящиеся на банковских счетах государственных предприятий, в наличные, настоящие денежные ассигнации, уже полностью освобожденные от налогообложения.