Славный мальчишка - [27]

— И как их будем отличать друг от друга — по числу тычинок?

— А хотя бы и по тычинкам, — серьезно продолжал Гога. Кто хочет стать членом клуба — пожалуйста, запишем его. Он считается кандидатом. Будет платить членские взносы, иметь все права. А чтобы стать действительным, он должен совершить что-нибудь…

— Особенное, специальное? — не утерпел Оги.

— Пусть будет по-твоему — специальное! Каждую тычинку он обязан заработать достойным поступком, пройти через какое-нибудь испытание…

— Я обеими руками за, — сказал Румен, вспомнив злополучный урок пения.

— Ты уж точно скажи, что нужно сделать! — спросил Минчо.

— Никаких «точно». Если знать заранее, то какой же это достойный поступок или испытание!

Золотой Дракон позвонил и к Сашко. Мальчишка был дома один. Он открыл дверь. Заорал страшным голосом и так хлопнул дверью, что со стены штукатурка посыпалась. Его глазам предстало страшное белое лицо с красным глазом.

— Папа! Папочка-а! — заорал Сашко, в паническом страхе забился в туалет и закрылся на задвижку.

Через полчаса Сашко осмелел, вышел из туалета и еще в коридоре схитрил — стал громко звать:

— Папа! Папа, иди сюда! Кто-то звонится.

Он приложил ухо к двери. Заглянул в замочную скважину. Конверт! Открыл дверь — перед самым носом покачивалось таинственное письмо на тоненькой капроновой леске, привязанной к гвоздю над входом. Конверт и записка страшно обрадовали его. Он пошел на кухню и над умывальником сжег записку. Так он единственный из всех выполнил приказ Золотого Дракона.

Сегодня в школе Гога сказал ему о клубе.

— А я могу записаться?

— Конечно. Чего спрашиваешь?

— Просто так.

Сашко покривил душой. Он не осмелился сказать правду. А спросил потому, что знал: ребята с их улицы не любят его. И дразнят — «маменькин сыночек, Сашенька», «Зубрила», обзывают по-другому. Он никогда не играл с ними. Когда выходил на улицу, мальчишки уже играли вовсю или игра подходила к концу. Они только кричали ему. «Эй, поберегись! Не мешай!»

Письмо Дракона подействовало на Сашко революционно. Он захлопнул учебник географии и выбежал на улицу.

— Я же говорю тебе, из портфеля что-то упало. Хоть бы оглянулся, так нет же! Вот здесь где-то, рядышком.

— Ладно, ладно. Ты лучше посмотри сюда, видишь эту стрелу? Ее можно разглядеть и отсюда.

— Ну и что?

— Неужели ты думаешь, я совсем дурак — стану искать другие стрелки?

— Ты мне говоришь о них уже десятый раз.

— Говорю, а ты помалкиваешь. Скажи, что я, дурак их искать?

— Ну я же слушаю тебя. Оги, как ты думаешь, я потерял что-нибудь? Айда, поищем вместе. Может, мне только показалось.

— Вот, смотри! В трех шагах — две новых стрелы.

— В разведчиков играете? — крикнул им от дверей своего дома Сашко.

— Опять этот!

Сашко так и застыл на месте. А Венци и Оги пошли к Румену. Венци свистнул, и славный мальчишка показался в окне.

— А-а, вы! Вы зачем подбросили мне на окно письмо?

И он спрыгнул к приятелям.

— Какое еще письмо? Золотого Дракона? В первый раз слышу, — воскликнул Оги и пристально посмотрел на Венци.

«Как он ловко притворяется!» — подумал Венци, а Румен в это время с трудом читал каракули:

— Ни-ко-му ни сло-ва! Вы подбросили? Ну говорите, чего уставились?

— Это он! — и Венци ткнул пальцем в Оги.

— А вот и нет, честное слово! Чтоб мне провалиться сквозь землю, чтоб мне штрафной не забить в ворота, если только это я! Признайся, Венци, ты подбросил! Когда у вас был свободный час? И стрелки понарисовал у меня, а?

— Нет, не я! Я тоже нашел такой конверт у себя в портфеле. Вот он!

— И у меня такой! Пошел по стрелкам и нашел!

— А чего же ты прикидывался овечкой?

— Хотел тебя испытать. Да только ты помешался на своей потере…

— Кончайте, — прервал их Румен. — Если из нас троих никто не знает, кто же это мог быть? Гога? Или девчонки?

Они вышли на улицу. Навстречу бежал Мирек и еще издалека размахивал конвертом.

— Мирек получил письмо! — кричал он.

— И я тоже! — заорал Сашко и бросился вслед за Миреком.

— Ах, какие молодцы! Да вы прирожденные разведчики: «Никому ни слова», а они орут во всю глотку.

Мирек, еле переводя дух, выпалил:

— Из Чехословакии. Есть и обертки. Венци, скажи на счастье. Мирек отдаст тебе их все до одной. Сколько их тут?

— Сто восемнадцать.

Мирек стал по одной выкладывать обертки от лезвий безопасных бритв. Сто девятнадцать. Потом вытянул сразу три.

— А вот, — торжественно объявил он. — Сюрприз Миреку!

— Сто двадцать!

— Ну-у! Вот это да!

То была роскошная обертка: золотистой расцветки с арабской вязью.

— Это страшно дорогая, — определил Оги. — Никогда такой не видал. Везет тебе, Венци!

— Не хватайте грязными лапами. Пожалуйста, — шептал Венци. — Мерси, Мирек!

— Не за что Миреку. Спасибо отцу!

— Румен, эта арабская точь-в-точь такая, какую я видел у вас? — спросил Гога.

— Нет, что ты! У меня была совсем другая. Старая и рваная… — смутился Румен.

По лицу славного мальчишки прошла тень, и в глазах у него погасли восхищенные огоньки.

Смеркалось. От уходящего дня оставался самый лакомый кусочек. И он всегда так быстро пролетал, что его никогда не хватало. Мальчишки поговорили о клубе, помечтали, пофантазировали немножко о том о сем и стали исподтишка наблюдать за улицей, словно коты: а вдруг обнаружат Золотого Дракона. Девчонки, взявшись под руки, несколько раз прошлись мимо пустыря и с явным любопытством поглядывали на мальчишек.