Славные ребята - [22]

— С мужчиной?

— Ну, не обязательно.

— А вы убедите Эльсенер, что если в Катманду ее удерживают только наркотики, то с тех пор времена сильно изменились, и в Нью-Йорке она найдет их сколько угодно.

— Так она меня и послушает, она же отлично понимает, что всему придет конец. В нашем кругу такие авантюры не проходят.

— Вы думаете?

— Не думаю, уверена. А потом ведь не забывайте… мужчины. Когда у нас жил тот молодой швед, все кое-как еще шло, но год назад он уехал. Эльсенер чуть не рехнулась. Искала его повсюду. Ночью, днем. Но, конечно, не нашла ни его, ни — увы! — достойного ему заместителя. После его отъезда мальчики у нас долго не задерживаются. Кто продержится неделю, кто две. Правда, один итальянец просидел три месяца… Но ни один не мог ее удовлетворить. Возьмите Мишеля… Сколько это продлится, одному богу известно.

— А вы? Думаете вы хоть изредка о будущем? О вашем собственном будущем?

— Никогда. А что такое, в сущности, будущее? Хватит и того, что над нами довлеет настоящее.

— Но ведь собственная жизнь, жизнь для себя — совсем иное дело.

Он взглянул на нее… такая красавица и говорит так спокойно, без всякого наигрыша.

— Сейчас я вам расскажу последнюю историю и кончу. Три года назад, когда швед был еще с нами, в один прекрасный день явился муж Эльсенер. Без предупреждения. Как будто с того света. Вы этого, Марк, не поймете, но для нас… Штаты — это действительно «тот свет».

— Почему для вас?

— Потому что и я такая же, к чему скрывать? Итак, супруг является за ней, просто взял и приехал по душевной невинности. Бедняга! Он-то вообразил, что достаточно ему предстать перед Эльсенер, и она сразу размякнет. Но для нее он как бы уже умер, словом, не существовал полностью. Она уверяла даже, что его не узнает. А на самом-то деле — это он ее не узнал. Они принадлежали двум различным мирам, отныне непримиримым. Он попытался взять нежностью, думаю, даже говорил всякие пошлости… вроде: «Бедная моя крошка».

Марк и Надин присели отдохнуть. Положив голову ему на плечо, Надин тихонько заплакала.

Потом снова заговорила.

— Вот тогда-то произошло нечто страшное, мерзкое, вам этого все равно не понять.

— Да не волнуйтесь так…

— Я сейчас кончу. Услышав эту пошленькую фразу, Эльсенер начала хохотать; до сих пор у меня в ушах стоит ее пронзительный, неудержимый смех. И вот именно этот смех помог нам измерить всю глубину разделяющей нас бездны. Он уехал. Потом уже я узнала, что, возвратившись в Нью-Йорк, он всем стал говорить, что Эльсенер умерла. И, очевидно, говорил вполне искренне.

Марк не посмел нарушить наступившее молчание, Надин утерла слезы.

— А теперь вернемся, мы с вами сделали порядочный крюк, хотя от дома далеко не отошли.

Потом вдруг улыбнулась.

— Теперь мне легче, но за мной еще один стаканчик. Немногие умеют слушать. А вы принадлежите к этим немногим.

И даже как-то робко шепнула:

— Спасибо вам.

Он поднялся за Надин по крутой тропке, согласился выпить последний стакан виски и даже нарочно немножко позамешкался, в надежде увидеть Эльсенер; теперь бы он пригляделся к ней повнимательнее. Но на площадке никого не было, и в окнах розового дома не блеснул ни один огонек. Мишель тоже куда-то исчез.

Наконец Марк решил, что самое время отправляться восвояси. Надин не пыталась его удержать. Рассеянно бросила «до свиданья» и даже не упомянула о будущей встрече. Видно, и впрямь будущее для нее не существовало.

Марк подъехал к отелю, чувствуя, что в голове у него перепутались все впечатления этого странного дня. Хиппи… американки… Нелегко вжиться во что бы то ни было, если сам причастен к событиям. Описывал же он тюрьму, трущобы, скажем Гонконга, Калькутты, но описывал как бы со стороны, как человек непричастный. Ни к тамошним драмам, ни к тамошним законам.

Когда он поднялся к себе, зазвонил телефон.

— Вас в холле ждет какой-то молодой человек.

— Позовите его к телефону.

— Не кладите трубку, он сейчас подойдет.

Чей-то робкий голос:

— Алло… Добрый вечер.

— Добрый вечер.

— Правда, уже поздно, но я знаю, что вы только что вернулись.

— Вот как!

— Можно вас видеть?

— Хорошо… я сейчас спущусь.

— Я буду ждать на улице, потому что, когда я без вас, они на меня здорово косятся.

— Как тебе угодно.

Марк нарочно медлил, стараясь обрести утраченное за день спокойствие, хотя не желал признаваться даже себе, что взволнован.

Минут через десять он вышел к подъезду отеля, и сразу к нему как-то боязливо приблизился Ален. Но очутившись в обществе Марка, он тут же стал прежним самоуверенным юнцом.

— Я несколько раз в отель заходил… А знаете, как туда неприятно заходить Смотрят на тебя, как на вора какого-нибудь.

— Весьма сожалею. — И улыбаясь, добавил: — Со мной ты ничем не рискуешь, пойдем посидим в баре.

— Хорошо провели день?

— То есть…

— Надин красавица, да?

Марк тупо уставился на Алена.

— Что это вы? Прямо смех берет.

— Значит, за мной установлена слежка?

— Как будто здесь нужна слежка. Здесь все знают обо всем, что происходит в округе на тридцать километров.

— Ты знаком с Надин?

— Само собой.

— А как ты узнал?

— Подумаешь, тайна, Эльсенер приезжала сюда после завтрака.

— Значит, ты и Эльсенер знаешь?