Слава на двоих - [22]

В субботу целую горку моркови и сырые битые яйца да­ли на завтрак—это в честь какого же, интересно знать, праздника?..

Утром в воскресенье, наоборот,—не еда, а жалкая по­дачка—пригоршня овса... Притом Федя даже не поинтере­совался, проел ли Анилин, что тоже странно, а потом надел на него скрипящую и остро пахнущую кожей и политурой уздечку — новешенькую!— явно неспроста.

Жокеи бегали в белых бриджах, с трибун доносились музыка, человеческое разноголосье — сомнений быть не может: нынче скакать!

Лошадь, хоть раз принимавшая старт, знает: скачка — это чтобы поспеть к полосатому столбу раньше всех, а если даже никого не удастся упредить, все одно надо до послед­него метра выкладываться без роздыху и перемежки. И, как видно, в этой напряженной до крайней степени борьбе лошадь видит большую свою радость—иначе чего бы это она так волновалась перед стартом, отчего бы так нетерпе­ливо рвалась в бой!

Анилин переживал, как и все, и в этом нет ничего уди­вительного: невозможно остаться бесчувственным, когда знаешь, что предстоит проверка того, на что ты годен, ког­да ты находишься в центре внимания тысяч людей. Но у одних сильное волнение или страх могут отнять рассудок и силы, а у других, наоборот, — заставят проявить все, какие есть, способности, даже те, о которых никто раньше и не подозревал. Конечно, Анилин, как и все его соконюшенники, перед выходом на дорожку нетерпеливо скреб копы­том, бил хвостом и вскидывался, но не было в этом ни безумства, ни бессмысленного растрачивания сил.

Много сегодня разыгрывается наград, но главное по­ощрение за победу — приз Открытия сезона. Анилин был в хорошем порядке, но болельщики и специалисты не счита­ли его фаворитом, припоминая его прошлогодние неудачи за рубежом.

Частые звонки в судейской будке — приглашают на старт.

Вчера и позавчера лил, не переставая, дождь. Он и сегодня сеялся с самого утра, мелкий и скучный, грунтовая дорожка раскисла так, что нога грузла в иных местах по венчик, а то и по самую щетку. Но на афишах, развешен­ных по улицам Москвы, крупно написано: «Скачки состоят­ся при любой погоде». Они и состоялись, только очень дос­талось лошадям. В особенности кобылам: в сухую погоду они, благодаря своей резвости, могут тягаться с жеребцами на равных, а в слякоть, когда все решает мощная мускула­тура и выносливость, быстрее выбиваются из сил, изнемо­гают и слабнут до того, что потом долго совсем выступать как следует не могут.

Старт жокеи брали в разноцветных камзолах, а фини­шировали в одинаковых бурых—заляпанных жидкой гря­зью. Один только Насибов остался, как на старте, в фиоле­товом камзоле с желтыми рукавами, в васильковом карту­зе: Анилин как взял голову скачки, так не уступил ее ни­кому, а пришедший вторым Графолог был сзади в восьми корпусах. Еще больше отстал главный фаворит — днепро­петровский Дагор.

14 июня и 12 июля выдались знойными и безветрен­ными. Только Анилин будто бы и не замечал изменений в погоде. И не замечал разницы расстояний: с легкостью не­обыкновенной выиграл приз имени Зоотехников-колхозни­ков на тысячу шестьсот метров, а затем и приз в честь Советско-монгольской дружбы на два километра, где фини­шировал опять совсем один — Апогей и Аэропорт остались в семи и восьми корпусах.

Главная скачка сезона была 26 июля.

О том, что это день необыкновенный, лошади поняли накануне, когда конюхи и ездоки принесли с собой наряд­ные программки, листали их, произнося знакомые имена. От этого многие лошадки разнервничались раньше време­ни, потеряли аппетит и даже сладкую водичку цедили без всякого удовольствия. Анилин со вкусом схрумкал и доба­вочную порцию овса, сдобренного яйцами и патокой, всю морковь — он умел философски относиться к испытаниям.

Когда его наутро вели по коридору, он чувствовал на себе взгляды лошадей, не участвовавших сегодня в скач­ках: они смотрели через решетчатые двери денников по-разному — иные с завистью, иные с сочувствием, а некото­рые с облегчением.

Сначала, как и в прошлом году, разыгрывался приз имени М. И. Калинина. Кто же нынче сменит Анилина? Новым королем молодежи стал черный и блестящий, как грач,жеребец Смарагд. Ему так же, как и Анилину в прошлом году, надели на голову венок с широкой голубой лентой,играли торжественный марш, когда показывали во всей красе зрителям. Глядя на него, нельзя было не изу­миться тому, как любят и умеют лошади покрасоваться! Смарагд ну просто раздувался от тщеславия и гордости, тряс беспрестанно головой так, словно отбивался от пол­чища оводов, а на самом деле просто хвастался своей лен­той, — когда она пласталась в воздухе, зрители могли про­читать на ней написанные золотом слова о том, что он, великий Смарагд, самый, самый из всех что ни на есть двухлеток!

Скакал на Смарагде Николай, и он, конечно, радовался победе. Только главной скачкой для него была не эта: сего­дня предстояло доказать всем, что лучшая лошадь страны, крэк — это Анилин, сегодня он должен выиграть Большой Всесоюзный приз, который называют еще Дерби, как назы­вают во всех странах мира самый почетный и самый дорогой приз сезона, а сам розыгрыш его именуют не иначе как «иппическим праздником».