Сладострастный монах - [9]

Временами я чуть не поддавалась искушению и тогда дотрагивалась кончиками пальцев до свербившего места, но, страшась последствий, тут же убирала руку. Иногда я возлагала ладонь между бедер, но это не приносило облегчения.

Наконец, не в силах более сдерживаться, я решилась совершить то, что хотелось, к чему бы это ни привело. Я храбро ввела палец внутрь и испытала при этом такое блаженство, что чуть не умерла. Когда первые восторги миновали, я делала это снова и снова, пока рука не утомилась до того, что я с трудом могла двигать ею.

Переполнившись радостью от своего открытия, я поняла, что прозрела. Коли мой пальчик вызывает такой экстаз, то палица, какую мужчины имеют между ног, даст гораздо большее удовлетворение. Теперь я уверилась, что это — единственный путь к истинному наслаждению, и посему погибала от желания узреть воочию мужественный орган, столь много обещавший.

Чтобы залучить мужчину, я решилась на флирт и стала одеваться так соблазнительно, как только могла, загадочно улыбаться, бросать зазывные взгляды и все в таком духе, но увы! — поблизости не было мужчины, на которого подействовали бы мои чары.

Как-то раз я сидела в зале с девушками, поджидавшими прихода своих братьев. Когда те появились, то, что я им исподволь предлагала, не осталось без внимания, и один из них, видный парень с веселыми черными глазами, ответил на мой откровенный взгляд. Я испытала ни с чем не сравнимое восхитительное ощущение. Он пытался отвести глаза в сторону, но поминутно возвращался взорами ко мне, а когда его сестра отвернулась, подал мне недвусмысленный знак. Тогда я понятия не имела, что сие означает, но сделала вид, будто поняла. Получив от меня ответную улыбку, он осмелел и развел руки в стороны, дабы мне стало ясно, что орган у него такой-то и такой-то длины и что находится он там-то и там-то, для чего он указал пальцем под низ живота.

Скромность подсказывала мне оставить без внимания такую непристойность, но то оказалось выше моих сил, ибо жест его распалил во мне пламя. Кроме того, скромность — слабая соперница желания.

Верланд, ибо так его звали, догадался о моих чувствах. Он соединил средний палец с большим в виде кольца и с еле слышными воздыханиями стал вводить и выводить указательный палец другой руки в то кольцо. Я поняла.

В эту минуту его сестру куда-то позвали, и она ушла, сказав, что скоро вернется. Воспользовавшись ее временным отсутствием, Верланд объяснился яснее. И хотя комплименты, что он мне расточал, не поражали изяществом, я буду всю жизнь вспоминать их с удовольствием. Женщинам обычно приятнее простые и бьющие в цель любезности, нежели бессмысленные и безвкусные околичности.

«У нас мало времени, — воскликнул он. — Ты очаровательна, а у меня есть посошок, что жаждет войти в тебя. Подскажи, как мне проникнуть в монастырь».

Меня ошеломили не только его слова, но и его действия, ибо он пропустил руку между прутьями решетки, вделанной в оконце и разделявшей залу с галереей для посетителей, и принялся с жадностью ласкать мою грудь. Я словно окаменела и не могла остановить его. Как раз в этот миг появилась его сестра и застала нас врасплох. Она начала поносить нас обоих, после чего прогнала милого Верланда.

Вскоре весь монастырь узнал о нашей проделке. Сестры, завидев меня, начинали перешептываться, хихикать и со значением поглядывать на меня. Те, что посимпатичнее, оказались добрее, ибо они понимали, что их невзрачные товарки просто воспылали ко мне безосновательной ревностью, поскольку им самим ни один юноша не сделал бы подобного предложения.

История эта дошла, разумеется, до настоятельницы, которая собрала капитул, дабы обсудить, какое наказание применить к распутнице, позволившей дотронуться до своей груди. В глазах этих высохших мумий, у которых сиськи отвисли до того, что их свободно можно было закинуть за плечи, я совершила непростительное преступление. За тяжкий проступок я заслуживала исключения из монастыря. О, как обрадовалась бы я такому приговору!

Но моя матушка обратилась к ним с мольбой пообещав, что она силой склонит меня принять постриг, коли меня оставят в обители. Как я и предвидела, ее предложение было принято. Тогда я забаррикадировалась у себя в комнате, но монашенки силой открыли дверь. Я билась, царапалась, лягалась, срывала у них с голов апостольники и защищалась столь успешно, что шесть сестер, включая мать настоятельницу, вынуждены были пойти на попятную. Но и сама я столь обессилела, что, утратив присутствие духа и прежнюю отвагу, разразилась рыданиями. Мысль о насмешках и унижениях, что мне предстояло претерпеть, ввергла меня в глубокую печаль. Тогда я решила обратиться к своей матушке за помощью и советом.

Открыв дверь и выйдя на галерею, я наткнулась на какой-то предмет, лежавший на полу. В потемках я нагнулась и нашарила его. Вообразите мое удивление, когда я поняла, что этот предмет является верной копией того органа, что занимал мои помыслы, а именно, мужского полового члена.

«Что это?» — спросила я монахиню, которую приставили следить за моей комнатой.

«Скоро узнаешь, — спокойно ответила та. — Ты такая хорошенькая, что многие молодые кавалеры будут счастливы наставить тебя в его употреблении. Это искусственный член, дорогая моя, а член — это название мужского органа, который еще называют превосходным за те наслаждения, что он доставляет. Если бы женщины воздавали ему по заслугам, они бы нарекли его богом, ибо это и правда божество, достойное поклонения, а п…да — его стойло. Удовольствие — его неотъемлемый элемент, и он безошибочно находит удовольствие в самых укромных уголках. Проникая внутрь, он методом проб разведывает, где самая сладость, и ныряет туда, получая и доставляя восторги. В п…де он рождается, живет, умирает и возрождается, дабы продолжить свой неустанный труд. Однако сам по себе он ничто. Не видя и не мысля о п…де, горделивый член становится трусливым, Дряблым, сморщенным, стыдящимся показаться на глаза. Но когда он встречается с напарницей по утехам, он задирает голову, становится горячим и нетерпеливым. Он угрожает, атакует и разрушает всякую преграду».