Сладкий роман - [45]

Я старалась поменьше думать о будущем, — ведь можно хотя бы на три дня оторваться от этого навязчивого, как щелканье орехов, занятия. В конце концов, если даже весь контрактный срок мне придется протрахаться с одиозными плейбоями, а потом ещё три года судиться с ними за нарушение прав личности, перспектива все же вполне определенная и никак не скучная. К тому же я сообразила, куда клонит «фирма» Сола. Конечно же, немного поиграв, они выйдут к прямой цели — шантажу, подставив меня какому-нибудь политическому деятелю, обремененному обязательствами целомудрия перед избирателями и милым семейством. Честно говоря, кем бы ни была их жертва, меня не остановят политические симпатии. Поскольку в этой области, как и в сфере современной поэзии, привязанностей у Дикси Девизо нет. А потопить кого-нибудь из фашиствующей или прокоммунистической братии — не грех, а сплошное удовольствие.

Представляю себе лица из политических еженедельников, выбирая будущую жертву, а сама блаженствую под резкими налетами бриза, плюющего в нас с Чаком соленой пеной. Да и любой бы не выдержал — плюнул. Нос комфортабельного суденышка изобретательно оборудован для отдыха, в любом воображаемом смысле. Система тентов, лежаков, сидений, столиков, выдвигающихся и прячущихся в мгновение ока, барчик с охлаждением, микроволновка, музыкальный центр с непромокаемым сейфом фонотеки… наверно, что-то еще, до чего гости пока не докопались. Мы просто валяемся под тихие, вкрадчивые блюзы, подставляя тела не слишком навязчивому в этом сезоне солнцу, потягивая прохладительное, и то и дело обмениваясь скользящими касаниями. Говорить потрясающим образом ни о чем, — будто прожили вместе семь лет, сумев надоесть, но не наскучить друг другу.

Вначале меня так и несло — и воспоминания о первой римской встрече с триумфальным выходом обнаженного героя на балкон (явно его не вдохновившие), и восторженный лепет о его экранных героях — бравых ребятах в кителях и гимнастерках (широко улыбнулся — «у меня их уже целый взвод») и осторожное касание семейной темы (мимоходом буркнул: «киска в порядке. Бэби скоро два года».). Пробовала разжечь любопытство блаженствующего под тентом кавалера рассказом о своих похождениях. Слушал, не прерывая, и вроде считал пересекающих его поле зрения чаек. Потом поднялся, опираясь на локтях, и нависнув надо мной заинтересованным лицом, несколько секунд приглядывался, собираясь спросить, очевидно, что-то очень интимное. Протянул руку к моему бюстгальтеру.

— Это его я уже грыз? Долой объедки!

Солнце повисло над горизонтом и я попыталась притормозить Чака, вспомнив о запланированной сегодня ночной сцене. Но куда уж там! Продолжая сопротивляться, я не думала о разбросанных на палубе дисках и стеклянных бокалах. И вдруг поняла: ещё одна попытка отвертеться, и Чак разнесет все… Про Сола я в этот раз не вспомнила.

…Ночью, поставив яхту в дрейф, мы все сидели на корме при зажженных свечах, снабженных хрустальными защитными колпачками, и ели приготовленную нашим коком «акулятину». Не знаю, что это было на самом деле, но переперчил он отчаянно, рассчитывая, наверно, поддержать острыми приправами потенцию героя. У меня заныло в желудке и горело горло, так что приходилось много пить и почти отмалчиваться в затеянной Солом интеллектуальной беседе о проблемах современного кино и перспективах притока «свежей крови» в этот отмирающий вид искусства.

Вначале он прошелся по призерам прошедшего каннского фестиваля, обнаружив желчную иронию неудачника. Не будучи поддержанным, Сол неожиданно прервал монолог и прямо обратился к упорно помалкивающему Чаку:

— Вот ты, парень, представитель другого поколения, обычный, в сущности, малый, парламентер здорового большинства, что тебе надо от кино?

— Мне? — Чак задумался и хмыкнул. — Гонорары. У меня много долгов, отец. И требовательное семейство. (Это он, положим, приврал.)

— Неужели вам всем не обрыдли эти шокирующие откровения — с «перешитыми» геями и облеванной наркотой? Почему не тянет к простому, извини, нежному чувству? А? Да потому, что это труднее! Куда проще макси-член и мини-любовь. Посмотри на Дикси! Она создана для возвышенных чувств! Сонеты, симфонии, мрамор — все к её ногам! А потом уж — под юбку. Тьфу, перебрал! — Сол икнул и, выплеснув остатки виски за борт, с трудом поднялся. — Хотелось бы выспаться. Приятных бесед, друзья.

— Так где же симфонии и сонеты, а, Чаки? — поинтересовалась я, когда Сол удалился.

Он серьезно посмотрел на меня:

— Спроси у импотентов, детка. Таких, как твой бывший муж, от которого ты сбежала, или этот болтун с кинокамерой.

— Но ты же здорово любил свою «киску»? — не унималась я, потому что бред пьяного Сола задел кое-что в области тайного самолюбия.

— Бетси, что ли? Чего это вдруг? Мы поженились, потому что она забеременела и до безумия хотела подарочек в люльку… Ну, конечно, любил, — понял, наконец, мой вопрос Чак. — То есть — само собой разумеется любил, раз женился и раз уж завелся беби.

— А меня? Ты бы, к примеру, спас меня, если бы мне пришлось тонуть? провокационно наступала я.

— Разумеется. Как и любую другую старуху.