Сладкий перец, горький мед - [38]

А Любе этого было мало. Что ей пара контактов в неделю, если она привыкла не меньше десяти за вечер? Ну ладно, десять — это считая старцев, от которых толку-то, одно название. Ну уж как минимум шесть полноценных контактов она имела! И это только конкретных актов, а сколько всего интересного происходило помимо этого! Ах, какие славные были денечки!..

Теперь же Любаше приходилось довольствоваться воспоминаниями о былых оргиях. Уже четыре месяца она мужняя жена, а спали они за это время всего-то раз несколько. Бедная женщина была хронически голодна, неудовлетворенна такой жизнью. Дрибница уходил ранним утром, не сказав ни слова, не поцеловав на прощанье. Приходил поздним вечером или ночью, и, все так же молча, поворачивался задницей к супруге и засыпал. Даже о скотском сексе с ним ей приходилось только мечтать. И она мечтала…

После защиты диплома Люба на работу не пошла. Благодаря браку с Дрибницей она была освобождена от обязанности ехать в то кошмарное место, в котором лечилось от сифилиса все родное село. Здесь же, в городе, работу искать даже не начинала. Сначала думала, что не к лицу жене Дрибницы работать, как простой смертной. Первые недели после свадьбы наслаждалась ничегонеделанием, ленилась до самозабвения. Нет, кое-какие обязанности у нее, конечно же, были. Квартиру убрать, пищу приготовить. Но Люба — девушка шустрая, на домашние хлопоты у нее не слишком много времени уходило. Да и обязанностями она это не считала. Всю жизнь мечтала о собственном доме, семь лет по квартирам да общежитиям скиталась. Теперь же она стала полноправной хозяйкой двухкомнатной квартиры в центре города. Почти полноправной. По крайней мере, она была в ней прописана, а значит, имела право хотя бы на половину жилплощади.

Квартирка, правда, маловата. Конечно, миллионы семей живут в таких и вполне счастливы. Но они же не все, они же — Дрибницы! А значит, не к лицу им ютится в такой каморке! Правда, свои мысли по этому поводу она Володе не доносила, не озвучивала, опасаясь его гнева. Ладно, пусть пока будет двухкомнатная. Но со временем они обязательно переберутся во что-нибудь более подходящее для их статуса. Не стоит сейчас накалять отношения из-за квартиры. И так все очень сложно…

Вовка-Вовочка! Какой же ты дурачок! Что ты вбил в свою гениальную голову? Почему так боишься хорошего секса? Здоровый красивый мужик, не импотент, а впадаешь в краску при одном намеке на секс, аки красна девица. Ну ладно, не умеешь ты бабу раскочегарить, так позволь же хотя бы показать тебе, как это делается! Ведь рядом с тобой такая женщина, специалист высочайшего класса, но ты категорически запрещаешь поднимать этот вопрос. Как же тебе показать, объяснить, как это делается, если ты и говорить об этом не можешь, и прикасаться к себе не позволяешь даже пальчиком? Ты что ж, дурачок, до сих пор думаешь, что детей в капусте находят?! Или ты поверил, что в Советском Союзе секса нет?! Есть, Вовка, еще как есть! Это Союза уже нет, а секс был, есть и будет есть! Проснись и научись получать удовольствие от жизни!

Четыре месяца семейной жизни с Дрибницей в очередной раз разочаровали Любу. Где же она промахнулась теперь? Борька был хорош в постели, но беден, как церковная мышь. К тому же, сволочь, ушел в армию, бросив ее на произвол судьбы со своей придурковатой мамашей. Вполне естественно, что утешения ей пришлось искать на стороне. Правда, утешение это привело ее к очень печальным последствиям. Но ведь она сделала верные выводы из случившегося, она правильно вела себя все эти годы и в награду за хорошее поведение получила приз в виде Дрибницы. Да только приз оказался весьма сомнительным вознаграждением… Что ж, это, пожалуй, не смертельно. Если муж не может дать ей того, без чего она не может обходиться, она должна взять это сама. И не обязательно у мужа. В конце концов, есть люди, которые ценят ее талант. И ценят весьма дорого! И Люба набрала хорошо знакомый номер Елисеева.

***

После неудачного предложения руки и сердца Патыч долго не приходил к Тане. Обида жгла сердце, не давала дышать полной грудью. Он угробил на нее пять лет жизни, ради нее бросил друзей, год работал почти даром, прежде чем начал прилично зарабатывать. А она… Дрянь неблагодарная!

И Лешка пустился во все тяжкие. Кабаки, водка, девочки… Бабенки у него долго не задерживались, сменяя одна другую, как пейзажи за окном идущего на полной скорости экспресса. Мать взывала к его разуму: мол, одумайся, сынок, ведь опять покатишься по наклонной плоскости, ведь посмотри на своих друзей — где они сейчас? Угомонись, дурачок, одумайся, найди себе скромную девушку и живи с ней в мире и согласии…

Услышал Лешка материны воззвания только после ее смерти. Не перенесла несчастная очередного скандала. Да и много ли ей, шестидесятисемилетней старушке-инвалидке надо было? Понервничала в который раз, давление скакнуло выше крыши и — очередной обширный инсульт, кровоизлияние в мозг… Всю свою жизнь Патыч на нее злился. За то, что она такая старая, что больная, что родила его на свет божий никому не нужным. Что не смог даже школу закончить из-за нее, что любимая девушка не может простить ему отсутствие элементарного воспитания. Ведь кто виноват, что он отхлестал тогда Таньку по щекам? Кто должен был объяснить ему, что поднимать руку на женщину — табу в любом человеческом обществе, будь это цивилизованная страна или дикое африканское племя. Но он почему-то узнал об этом слишком поздно, когда изменить что-либо уже не было никакой возможности. А все потому, что мать, родив его под сраку лет, практически бросила одного выживать, как получится. В двенадцать лет ему пришлось стать главой семьи. Впрочем, какой главой? Что он мог тогда, что умел? Сварить нехитрую похлебку на несчастную материну пенсию да копеечное пособие матери-одиночки?.. Вот и остался недоученным, недовоспитанным. Из-за этого и все его беды. Кому он такой нужен?