Сладкий папочка - [38]

В сосновых лесах восточного Техаса растут плотоядные растения саррацении. Они завлекают насекомых листьями в виде длинных трубок с красными прожилками. Эти трубки наполнены нектаром, источающим аромат, устоять перед которым насекомые не в силах. Однако, раз попав внутрь, выбраться оттуда они уже не могут. Прочно запечатанное внутри трубки саррацении, насекомое тонет в нектаре, становясь добычей плотоядного растения. Глядя на маму и Луиса Сэдлека, я видела действие той же магической силы. Та же фальшивая реклама, то же привлечение внимания и угроза опасности.

– Скоро начнутся скачки на быках, – заметил Сэдлек. – У меня зарезервированы места в первых рядах. Может, составите мне компанию?

– Нет, спасибо, – поспешно ответила я. Мама предостерегающе посмотрела на меня. Я отдавала себе отчет в том, что груба, но мне на это было плевать.

– А я с удовольствием, – сказала мама. – Если ребенок вам не помешает.

– Да нет же, черт побери. Как может помешать такая лапуля? – Сэдлек сюсюкал с Каррингтон, щекоча ей мочку уха, и она гулила и лопотала.

А мама, которая всегда так требовательно относилась к речи окружающих, не сказала ни слова о том, чтобы он выражался при ребенке нормально.

– Я не хочу смотреть скачки на быках, – раздраженно сказала я.

Мама недовольно вздохнула.

– Либерти... если ты не в настроении, нечего на других срывать свой гнев. Иди погуляй, может, встретишь кого из знакомых.

– Вот и хорошо. Ребенка я беру с собой. – И тут я поняла, что допустила ошибку, заговорив тоном собственницы. Попроси я маму по-другому, она бы согласилась.

А так она, сощурив глаза, сказала:

– Каррингтон побудет со мной. Иди. Встретимся здесь через час.

Кипя от злости, я неспешно двинулась вдоль рядов с прилавками. Воздух наполняли мелодичные звуки гитар и ударных инструментов: кантри-банд разогревался перед выступлением на располагавшейся поблизости просторной танцплощадке под навесом. Вечер выдался замечательный. Я угрюмо смотрела на парочки, обнимавшие друг друга за талию или за плечи и направлявшиеся под навес.

Я останавливалась у столов с товаром, разглядывая банки с вареньем, сальсой, соусами для барбекю и вышитые футболки с блестками. Я продвигалась к прилавкам с украшениями, где на войлочных подстилках в беспорядке были разложены серебряные кулоны и блестящие серебряные цепочки.

У меня было всего два украшения – жемчужные сережки от мамы и подаренный Люком на Рождество браслет в виде тоненькой цепочки. В мрачной задумчивости разглядывая выложенные на прилавке кулоны, я брала в руки то один, то другой – маленькую фигурку птицы с бирюзой... штат Техас в миниатюре... ковбойский сапог. И вдруг мой взгляд остановился на серебряном броненосце.

Броненосцы всегда были моими любимыми животными. Хотя они ужасные вредители – перепахивают сады и роют норы под фундаментами домов. А еще они немые, как скала. Лучшее, что можно сказать об их внешности, – это то, что они страшны до блеска. Броненосец сохранил вид доисторического животного, он покрыт твердой ребристой броней, а его крошечная головка торчит спереди, как будто тот, кто создавал броненосца, прилепил ее в самый последний момент в качестве довеска. Эволюция на броненосцах явно отдохнула.

Однако как бы ни презирали броненосцев, как бы их ни травили, ни ставили на них капканы и ни отстреливали, они по-прежнему упрямо выходят по ночам и делают свое дело – ищут личинок и червей. Нет личинок и червей – довольствуются ягодами и растениями. Броненосцы – замечательный образец жизнестойкости.

Они не могут причинить вреда: все зубы у них коренные. Броненосцы – абсолютно беззлобные существа, и ни один из них никогда бы не подумал подбежать и укусить кого-нибудь, даже если б мог. Некоторые старики все еще называют их «свиньями Гувера», потому что в те дни, когда людям обещали «цыпленка в каждой кастрюле»[11], им в действительности приходилось питаться чем бог послал, даже броненосцами. Мне говорили, броненосцы на вкус напоминают свинину, хотя желания проверить истинность этого заявления на практике у меня никогда не возникало.

Я взяла броненосца и поинтересовалась, сколько он стоит вместе с шестнадцатидюймовым шнурком.

– Двадцать долларов, – ответила продавщица.

И не успела я залезть в кошелек за деньгами, как кто-то сзади протянул женщине двадцатидолларовую банкноту.

– Я заплачу, – послышался знакомый голос.

Я так быстро обернулась, что тому, кто стоял сзади, пришлось придержать меня за локти, чтобы я не упала.

– Харди!

Мужчин, даже очень средней наружности, сапоги, белая соломенная шляпа «резистол» и ладно скроенные джинсы превращают в ковбоев Мальборо. Все это преображает человека также, как смокинг. Харди же в этой одежде выглядел так, что только держись.

– Не стоит, – запротестовала я.

– Давно мы с тобой не виделись, – сказал Харди, принимая от продавщицы кулон. Она спросила, не нужен ли чек, на что Харди отрицательно покачал головой. Он жестом попросил меня повернуться к нему спиной, и я подчинилась, приподняв волосы сзади. Пальцы Харди слегка коснулись моей шеи, отчего по коже у меня побежал приятный холодок.

Благодаря Люку я получила сексуальную инициацию, но пробудить мою чувственность ему не удалось. Я распрощалась с девственностью в надежде успокоиться, обрести привязанность, опыт... но теперь, стоя возле Харди, я осознала всю глупость попыток заменить его кем-то другим. За исключением внешнего незначительного сходства у Люка с Харди не было ничего общего. Я с горечью спрашивала себя: неужели Харди так и будет всю жизнь стоять между мной и моими мужчинами, преследовать меня по пятам, словно призрак? Я не знала, как от него освободиться. Хотя он моим никогда даже не был.