Сладкий папочка - [20]

– Не надо крайностей, – тихо сказала я, чувствуя, как мое лицо до самых корней волос заливает краска. Такой я прежде и представить себя никогда не осмеливалась, но теперь чувствовала скорее неловкость, чем восторг. – Спасибо, – прошептала я.

– На здоровье, – тепло ответила она, пока ее мама болтала с Шерлин. – Не надо так нервничать. Ведь это по-прежнему ты, балда. Это просто ты.

Глава 5

Самое удивительное в перевоплощении не то, как, преобразившись, ты чувствуешь себя, а то, как меняется к тебе отношение окружающих. Я привыкла ходить по школьным коридорам, не привлекая внимания. И теперь, когда шла по тем же самым коридорам, а на меня со всех сторон пялились мальчишки, вспоминали мое имя, догоняли и шли рядом, это выбивало меня из колеи. Они ждали поодаль, пока я возилась с кодовым замком на своем шкафчике, а на уроках, где разрешалось занимать любые места, или в столовой они старались сесть рядом со мной. Я же, всегда разговорчивая с подружками, в компании ищущих моего общества мальчишек молчала, словно язык проглотив. Моя застенчивость, казалось, должна была бы отбить у них охоту ухаживать за мной. Но они продолжали назначать мне свидания.

Я приняла предложение наиболее безобидного из них, конопатого мальчишки по имени Гилл Минеи, моего одноклассника, чуть повыше меня ростом. Мы с ним вместе сидели на уроке «Наука о Земле». Когда нам обоим поручили написать доклад на тему «Фитоэкстракция» – об экстракции тяжелых металлов из почв с помощью растений, – Гилл позвал меня заниматься к себе домой. Дом Минеи оказался недавно отремонтированным старинным особняком в викторианском стиле с жестяной крышей и комнатами на любой вкус.

Когда мы сидели, обложенные книгами по садоводству, химии и биоинженерии, Гилл нагнулся и поцеловал меня теплыми и легкими губами. Отклонившись назад, он ждал, как я отреагирую на это.

– Эксперимент, – сказал он, как будто оправдываясь, а когда я рассмеялась, поцеловал меня еще раз. Подкупленная нетребовательностью этих поцелуев, я отодвинула учебники в сторону и положила руки на его узкие плечи.

За этой встречей последовали и другие свидания за учебниками, во время которых мы ели пиццу, болтали и целовались. Я с самого начала знала, что не влюблюсь в Гилла. И он, должно быть, чувствовал это, потому что никогда не предпринимал попыток пойти дальше. Я жалела, что не могу загореться страстью к нему. Я жалела, что этот застенчивый, добрый мальчик не мог занять в моем сердце того места, которое я приберегала на будущее.

Позже, в том же году, я открыла для себя, что жизнь иногда исполняет желания, но не в том виде, в котором ты этого ждешь.

Если мамина беременность – пример того, что однажды может случиться со мной, то я решила: дети того не стоят. Мама клялась, что никогда в жизни не чувствовала себя лучше, чем будучи беременной мной. Теперь должен был родиться мальчик, уверяла она, потому что сейчас все шло совсем по-другому. А может, дело просто в том, что на сей раз она была намного старше. Но как бы то ни было, а тело ее бунтовало против ребенка в утробе, как будто это было какое-то страшное новообразование. Маму все время тошнило. Она с трудом заставляла себя поесть и после еды отекала так, что даже легкое прикосновение к ее коже пальца оставляло на ней заметные вмятины.

Постоянное плохое самочувствие и мощные гормональные атаки сделали маму капризной и раздражительной. Все вызывало в ней ужасное раздражение. Пытаясь ее поддержать, я заказала в библиотеке кучу книг о беременности и стала зачитывать ей из них полезные сведения.

– В журнале «Акушерство и гинекология» написано, что утренняя тошнота является показателем правильного развития плода. Мам, ты слышишь? Тошнота по утрам связана с регуляцией уровня инсулина и замедлением жирового обмена, что обеспечивает ребенку большее количество питательных веществ. Разве это не здорово?

Мама сказала, что, если я не прекращу читать ей эти полезные цитаты, она возьмет в руки прут и выдерет меня как следует, на что я ответила, что мне сначала придется помочь ей подняться с дивана.

Каждый раз, возвращаясь от врача, мама произносила тревожные слова вроде «предэклампсия» и «гипертензия». О ребенке, о сроке его появления на свет, об ожидаемой дате его рождения в мае, о своем декретном отпуске она говорила без радостного предвкушения. Узнав, что родится девочка, я была на седьмом небе от счастья, хотя моя радость в свете предстоящего маминого ухода с работы выглядела неуместной.

Мама становилась прежней только в те минуты, когда к нам заглядывала мисс Марва. Врач велел ей бросить курить, иначе, сказал он, она умрет от рака легких. И его предостережение так ее перепугало, что она подчинилась. Вся в никотиновых пластырях, с набитыми никотиновыми жвачками карманами, мисс Марва приходила к нам вечно подавленная и сетовала на то, что не может отделаться от желания спустить с какой-нибудь зверюшки шкуру.

– Плохая из меня компания, – объявляла мисс Марва, появляясь с пирогом или тарелкой еще чего-нибудь вкусненького и усаживаясь рядом с мамой на кушетку. Так они сидели и жаловались друг другу на все, что действовало им в этот день на нервы, пока обе не прыскали со смеху.