Сладкий папочка - [10]

– А чего боишься ты? – осмелилась спросить я.

В глазах Харди мелькнуло удивление, точно ему такого вопроса никогда прежде не задавали. Мне на мгновение показалось, он не ответит. Но Харди медленно выдохнул и, оторвав от меня глаза, принялся блуждать взглядом по стоянке.

– Оставаться здесь, – наконец сказал он. – Оставаться здесь до тех пор, пока я уже не смогу прижиться где-нибудь еще.

– А где ты хочешь прижиться? – почти шепотом проговорила я.

Его выражение мигом изменилось, и в глазах заплясали веселые искорки.

– Везде, где я не нужен.

Глава 3

Почти все лето я провела с Ханной, участвуя в ее разнообразных затеях, которые в итоге оказывались ерундой, но удовольствия от этого доставляли ничуть не меньше. Мы гоняли на велосипедах в город, исследовали овраги и поля, входы в пещеры или, сидя в комнате у Ханны, слушали «Нирвану». Харди, к моему разочарованию, я видела редко: он все время работал. Или бедокурил, как, сокрушаясь, говорила мисс Джуди.

Желая знать, как это можно набедокурить в таком городке, как Уэлком, я вытянула у Ханны всю возможную информацию. Мнение о том, что Харди Кейтс – бедовый парень и рано или поздно нарвется на крупные неприятности, разделяли, кажется, все. Его грехи до сих пор едва ли были серьезными и ограничивались небольшими шалостями и мелкими проделками, которые выдавали дремлющий в нем взрывоопасный темперамент, скрывавшийся под его добродушной внешностью. Ханна взахлеб сообщила, что Харди видели с девочками много старше его, поговаривали даже о его связи с какой-то взрослой женщиной в городе.

– Он когда-нибудь влюблялся? – не выдержала и поинтересовалась я, на что Ханна ответила отрицательно: любовь, по словам Харди, последнее, что ему нужно. Она помешала бы претворению в жизнь его намерения – уехать из Уэлкома, как только Ханна с братьями подрастут и смогут реально помогать матери, мисс Джуди.

Уму непостижимо, как это у такой женщины, как мисс Джуди, родились такие дети, с которыми сладу нет. Это была дисциплинированная женщина, и создавалось впечатление, что к любым удовольствиям она относится с подозрением. При взгляде на ее костлявое лицо вспоминались весы из инвентаря старого золотодобытчика, на чашах которых балансировали, уравновешивая друг друга, кротость и болезненная гордость. Мисс Джуди была высокой и хрупкой на вид, с запястьями, которые, казалось, можно было переломить, как тополиные веточки. И являлась живым доказательством того, что тощим поварам доверять нельзя. Приготовить обед, по ее представлению, означало вскрыть банки консервов и выбрать из холодильника все оставшиеся там огрызки овощей. Ни увядшая морковка, ни превратившийся в окаменелость стебелек сельдерея не оставались за пределами ее внимания.

После одного такого угощения, состоявшего из объедков болонской колбасы, смешанных с зеленой консервированной фасолью и поданных на подогретых хлебцах, а также десерта из тостов, намазанных сладкой пастой, я стала, едва заслышав громыхание сковородок на кухне, сразу же исчезать. Самое удивительное заключалось в том, что младшие Кейтсы, по всей видимости, даже не замечали, до чего ужасна эта еда. Каждый флюоресцирующий завиток макарон, каждый непонятный застывший в желе кусок, каждая капелька жира и каждый хрящик сметались с тарелок в пять минут.

По субботам Кейтсы обедали вне дома, но не в местном мексиканском ресторане или кафетерии. Они ходили в мясную лавку Эрла, где мясник сваливал не распроданные за день остатки и обрезки – сосиски, хвосты, ребра, внутренности поросячьи уши – в одну большую металлическую бочку. «Все что хочешь, только не хрюкает», – с улыбкой говорил Эрл – необъятный мужчина с ручищами размером с бейсбольные рукавицы и красным, точно свежая ветчина, лицом.

Так вот, собрав в кучу все то, что не удалось продать, Эрл наполнял бочку водой и все это варил, после чего за двадцать пять центов оттуда можно было выбирать себе все, что душа пожелает. Эрл клал облюбованный вами кусок на обрывок толстого пергамента с ломтиком хлеба от миссис Берд, и вы поедали свою порцию за покрытым линолеумом столиком в углу. В мясной лавке все шло в дело. Когда же из металлической бадьи выбиралось все возможное, Эрл в очередной раз собирал остатки, перемалывал их, добавив туда ярко-желтой кукурузной муки, и продавал это в качестве корма для собак.

Кейтсы были бедны как церковные мыши, но белой голытьбой их никто никогда не называл. Мисс Джуди была уважаемой набожной женщиной, сумевшей поднять свое семейство до уровня белых бедняков. Разница между белой голытьбой и белыми бедняками весьма зыбкая, но если вы белый бедняк, в Уэлкоме перед вами открыты многие двери, которые закрыты перед белой голытьбой.

Жалованья мисс Джуди, служившей делопроизводителем у единственного в Уэлкоме дипломированного бухгалтера, вместе со скудным доходом Харди едва хватало, чтобы платить за крышу над головой. Когда я поинтересовалась у Ханны, где же их папа, она ответила, что он сидит в тюрьме города Тексаркана, правда, выяснить, за что, мне так и не удалось.

Возможно, тяжелое прошлое семьи и явилось причиной, заставившей мисс Джуди установить бесспорный рекорд по посещениям храма. Каждое воскресное утро и вечер среды ее можно было видеть в церкви на одной из первых трех скамей, где присутствие Господа ощущалось с наибольшей силой. Подобно многим обитателям Уэлкома, мисс Джуди судила о человеке на основе его вероисповедания. Поэтому мое признание в том, что мы с мамой в церковь не ходим, привело ее в замешательство.