Сладких снов - [42]

Оба перевели взгляд на Луизу, которая заворочалась в коляске, что-то пробормотала и как будто даже немного всхрапнула.

– Если Линнея действительно среди тех, чьи снимки Эверт нам показывал, если он считает, что у нас есть хотя бы малейший шанс найти ее живой, то поезжай, Пит.

Часть 4

Не прятаться от кого-то, а прятаться в ком-то.

Эверт Гренс почувствовал себя дома, лишь толкнув дубовую дверь вокзала в Лердале. Таким маленьким и уютным казалось здесь все после Стокгольма. А может, дело было в том, что Бирте обрадовалась, когда он позвонил из Арланды и сказал, что уже в пути. Или же потому что приехал не один, а с Питом Хоффманом и чувствовал себя человеком, сдержавшим обещание.

Они не особенно много разговаривали друг с другом после прогулки на кладбище. Гренсу не нужно было объяснять, что родительские объятия, в понимании любого нормального человека означающие надежность и защиту, могут нагнетать ни с чем не сопоставимый ужас. Что многие мужчины и женщины, смирившиеся с воспоминаниями о физическом насилии в детстве, так никогда и не избавляются от страха, что это может повториться в любое время. И фотографии, запечатлевшие их прошлое и гуляющие по Сети от одного педофила к другому, не что иное как бесконечное повторение преступления.

Вернувшись с кладбища в дом Хоффманов, Гренс первым делом поблагодарил Зофию, а потом вместе с Питом поднялся на второй этаж к детям. Комиссар остановился в дверях и оттуда стал наблюдать сцену прощания. Все три ребенка по-разному реагировали, когда отец подходил к каждому, гладил по щеке или поправлял подушку. Луиза, которую переложили из коляски в кровать, перевернулась со спины на живот. Расмус тяжело дышал, – как и обычно, сколько его помнил Гренс. Он слишком крепко спал, чтобы почувствовать, что рядом кто-то стоит.

Беспокойство Хюго, напротив, первым бросилось в глаза при взгляде на него. Весь в поту, мальчик вскрикнул и замахал руками, как будто отбивался от кого-то невидимого. На какое-то мгновение Пит скосил глаза в сторону двери, и быстрый обмен взглядами с Гренсом подтвердил: оба они думали о том, что только что говорила Зофия, – эти мальчики того же возраста, что и дети со снимков в конверте.

На пути в аэропорт мужчины сидели рядом. Не имея возможности и дальше избегать друг друга, они старались не вспоминать о досадном происшествии в гардеробе, последствия которого до сих пор не сошли с лица Гренса. И даже то, что комиссар без всякой необходимости рассказал Хоффманам о дочери, которую до сих пор собирался как-нибудь навестить, не казалось теперь такой уж непростительной ошибкой.

В самолете и позже, в поезде, Хоффман изучал чаты, рассматривал фотографии, которые пересылала Бирте, и слушал записи допросов. Все это не требовало разъяснений, поскольку изначально оставалось за пределами всякого понимания. Криминал особого рода: когда насилие направлено вовнутрь, а не вовне. Отсюда специфика задания – внедриться в узкий круг, установить личность лидера и собрать достаточно доказательств, чтобы засадить всех за решетку. Это существенно отличалось от того, чем Пит Хоффман занимался до сих пор.

Бирте заключила Гренса в объятия, едва они переступили порог полицейского участка. Так здороваются близкие друг другу люди или же те, кто давно не виделся. Комиссар ничего не имел против объятий, разве что немного смутился. В любом случае, выбора ему не предоставлялось.

Поприветствовав Гренса, Бирте протянула руку Питу Хоффману.

– Здравствуйте, меня зовут Бирте. Добро пожаловать! Я уже начала сомневаться в вашем существовании.

Она скосила глаза на Гренса и все поняла – еще один коллега без официального задания. Но стоять рядом с Хоффманом было для нее большим облегчением.

– Он существует, теперь ты это видишь, – они и сами не заметили, как перешли на «ты» в переписке. – А вот мое время вне зоны действия радаров подошло к концу.

Бирте улыбнулась:

– Думаю, мы его продлим.

Она принесла еще один стул из комнаты отдыха и заперла дверь, превратив кабинет в штаб-квартиру неофициального расследования.

– Пока вас не было, я на время прервала свои поиски и переключилась на одну персону вне педофильских кругов, не менее интересную. Я нашла о нем почти все, что было в открытом доступе, и частично то, что шведская полиция замалчивает. Я имею в виду вас, Хоффман.

Пит Хоффман выглядел одновременно удивленным и раздраженным.

– Не ожидал, что вы заведете дело и на меня.

Бирте повернулась к двум мониторам на столе и ударила по клавиатуре. На мониторах появились фотографии Пита Хоффмана, сделанные в разные годы, тем не менее обнаруживающие четкую связь – база полицейского управления, база вынесенных приговоров национальной судебной администрации, база заключенных управления исправительных учреждений.

– Эверт описал вас как очень толкового, даже лучшего из всех имеющихся на сегодняшний день агента. Но он забыл упомянуть о вашем уголовном прошлом, потому что такого рода агенты в Швеции запрещены.

– Я больше не уголовник и не агент.

– Это я поняла. Как и то, что деретесь вы, судя по всему, по-прежнему неплохо.

Она покосилась на лицо Гренса, все еще опухшее и в синяках.