Сладкая улыбка зависти - [37]

– Давайте забудем об этом недоразумении, – предложил Сергей, – расскажите мне о вашей службе. Тяжело быть фрейлиной императрицы?

– Я камер-фрейлина, моя обязанность – наблюдать за другими, – хвастливо сказала Сикорская, и князь пожалел, что вообще начал этот разговор. – Я строго спрашиваю с фрейлин за нерадивость.

Сергей представил, как эта грубая деревенская тётка отчитывает его Холли, и ему захотелось сразу же придушить камер-фрейлину.

– Надеюсь, что светлейшая княжна Черкасская и графиня Белозёрова, которая к тому же приходится мне племянницей, не попадают под вашу тяжёлую руку? – жёстко спросил он и так посмотрел на Сикорскую, что та поёжилась. – Обе эти девушки мне дороги, и я не хотел бы узнать, что их кто-то расстроил.

– Вы мне угрожаете?

– Вы меня не так поняли. Вы просто ещё не знаете местных обычаев. Девушки из знатных родов служат фрейлинами лишь до замужества, и их семьи – все как одна очень влиятельные – хотят, чтобы дочери в будущем вспоминали проведённое при дворе время с удовольствием. Никто не обрадуется, если княжнам и графиням станет читать нотации нетитулованная дама. Черкасские и Белозёровы – не исключение.

Это уже было прямым оскорблением. Сикорская побледнела и злобно глянула на князя оловянными, как стёртые пуговицы, глазами. Дело становилось совсем поганым. К счастью, царская чета поднялась со своих мест и стала прощаться с хозяевами.

– Государыня уезжает. Вам не нужно присоединяться к ней? – спросил Сергей.

– Да, мне пора, – с облегчением сообщила Сикорская. – Проводите меня.

Она ухватила Курского за локоть и пошла вместе с ним к тому месту, где уже стояли другие фрейлины. Вскоре все они ушли вслед за императрицей.

Больше Сергей не танцевал, а наблюдал за своей красавицей Ольгой. Постепенно его настроение улучшилось, и он забыл глупую стычку. Почему же теперь мысли всё время возвращались к этому неприятному разговору, а суровое лицо камер-фрейлины Сикорской постоянно всплывало в памяти?

«Надо извиниться и сделать подарок», – вдруг понял Курский.

Наконец-то решение было найдено, а душевное равновесие принесло покой. Князь поставил бокал с бренди на столик и, откинувшись на спинку кресла, закрыл глаза. Сошедший на него сон оказался прекрасным: Сергей шёл рядом с Ольгой по саду дядиного имения. Они были так счастливы! Хохоча и помогая друг другу, они пролезли сквозь разросшийся куст сирени и оказались на лужайке, окружённой со всех сторон живой изгородью. Там, похотливо улыбаясь, стояла камер-фрейлина Сикорская. Она шагнула им навстречу, и Ольга пошла вперёд, а Сергею показалось, что его как будто связали по рукам и ногам. Раскалённый канат впивался в кожу. Это было невыносимо! Ольга шла навстречу этой мерзкой женщине, а он не мог остановить свою любимую, вместо слов из горла вырывался дребезжащий смех. Сикорская вытянула руки, как будто обнимала Ольгу, и из её пальцев выскользнули змеи, они переползали на плечи и грудь девушки, прятались в складках её платья. Ольга кричала – звала Сергея. Крики перешли в рыдания, а он не мог ничего сделать – спелёнатый по рукам и ногам, лишённый движения и языка и, самое главное, воли, Курский мерзко смеялся.

Сергей со стоном проснулся. Холодный пот покрыл его спину, а сердце колотилось в груди, словно заведённое. От страха князь даже не решился заговорить – таким ярким оказалось видение, когда вместо слов из его горла вылетал мерзкий смех. Наконец он кашлянул, потом попробовал произнести своё имя. Слава богу, это ему удалось. Весь приснившийся ужас оказался обычным пустым кошмаром.

«Это случайность», – решил Курский.

Он взял со стола книгу и открыл её. Надо что-нибудь почитать – это успокаивает… Но ужасный сон всё не шёл из головы. Сергей попробовал закрыть глаза, и вновь камер-фрейлина шла навстречу его невесте и, протянув руки, выпускала на неё множество змей, а он, скованный огненными путами, ничего не мог сделать, лишь мерзко хихикал. Такие наваждения бывают у маленьких детей, но он же не ребёнок, а взрослый и сильный мужчина…

Курскому показалось, что он сходит с ума. Сергей не спал, но все его мысли занимала неприятная камер-фрейлина. Призывно улыбаясь, она звала его к себе, от чего её грубое лицо с носом-картошкой делалось ещё шире.

«Надо извиниться», – признал Курский.

Вчера в клубе он выиграл кучу денег и собирался купить Ольге подарок. Но это могло подождать. Нужно взять выигрыш и вместе с извинениями отдать Сикорской. Сергей выпил очередной бокал, достал из шкафа кожаный кошель с золотом и поехал в Зимний дворец.

Сказав лакею, что у него есть личное дело к камер-фрейлине, князь остался ждать в сводчатой галерее у подножия парадной лестницы. Приближение Сикорской он почувствовал, как только эта женщина ступила на верхнюю площадку. Опять показалось, что его воля связана, что он должен немедленно поговорить с камер-фрейлиной.

Но вот Сикорская спустилась по ступеням и подошла к Сергею. Она была именно такой, как в его сне, с похотливой улыбкой на широком, как блин, лице. Не в силах отвести глаз, но и не решаясь смотреть в это страшное лицо, Курский молчал. Камер-фрейлина, как будто так и должно, властно положила руку на сгиб его локтя и повела за собой по лестнице. Они шли молча. Сергей не понимал, куда они идут, пока женщина не толкнула дверь и не втянула его за собой в маленькую комнату, где, кроме постели, трюмо и двух платяных шкафов, ничего не было. Курского, как магнитом, тянуло к этой кровати, он уже сделал шаг, но резкий голос разрушил наваждение: