Сладкая улыбка зависти - [36]

«Наверное, дело в том, что я повёл себя грубо, – размышлял Сергей. – Я был так счастлив, когда танцевал с Холли, а слова Сикорской всё разрушили, вот я и сорвался. Просто нужно извиниться перед камер-фрейлиной».

Курский закрыл глаза и вернулся мыслями к тому мгновению, когда на его ладонь легли тонкие пальцы Ольги. Они были тёплыми и чуть-чуть дрожали. Сергей так любил свою выросшую девочку и отдал бы всё на свете, чтобы этот танец не кончался. Ему казалось, что и Ольга тоже это чувствует, ведь в её глазах светилась нежность. Сергей уже хотел признаться, как тосковал все эти годы и как скучал, но танец вдруг закончился.

Все шансы князя Курского на этом балу были истрачены. Сергею ещё предстояло танцевать с племянницей, что он и сделал. Это оказалось последним удовольствием. Потом Сергей приглашал жён коллег-дипломатов. Дамы мило щебетали, а он отделывался междометиями, не выпуская из вида свою Ольгу. Она была так хороша, что все головы поворачивались ей вслед, а по залу летел шёпоток восхищения. Как же хотелось Сергею поговорить о своей красавице! Но с кем?..

Вдруг удачная мысль пришла в его голову: «Фрейлины! Холли теперь – одна из них, значит, можно будет, не нарушая приличий, поговорить о ней с подругами».

Курский поискал глазами фрейлин. Три женщины с алмазными шифрами, приколотыми к ярким голубым бантам, стояли в конце зала. Самая старшая – черноволосая и темноглазая княжна Туркестанова – что-то весело говорила строгой Роксане Струдзе.

«Можно потанцевать с Варварой», – сообразил Курский и поспешил к компании фрейлин.

– Княжна, позвольте пригласить вас, – галантно склонив голову, сказал он.

– Охотно… – отозвалась Туркестанова, протягивая ему руку.

Танец оказался кадрилью, пришлось выполнять сложные фигуры и толком поговорить об Ольге так и не удалось. Сергей проводил Туркестанову к подругам. Наверное, лучше всего ему было бы тотчас же уехать, но как только он захотел откланяться, княжна задержала его и принялась расспрашивать о жизни в Лондоне своей доброй подруги – графини Ливен. Варвара искренне радовалась успехам прежней знакомой и требовала всё новых подробностей.

Вновь зазвучала музыка, к их компании подошли два офицера. Одного из них – пригласившего Туркестанову Владимира Голицына – Сергей знал, а второго – того, кто увёл Роксану Струдзу, – видел впервые. Курский остался наедине с некрасивой темноволосой дамой – камер-фрейлиной Сикорской.

«Придётся танцевать, – с раздражением понял он, – не могу же я оставить её здесь одну».

Сергей пригласил неприятную даму.

Музыканты играли вальс. Курский обнял талию камер-фрейлины и закружил её в танце, но тут же понял, что вальсирует женщина плохо. Это оказалось истинным наказанием! Камер-фрейлина сбивалась с шага, а её некрасивое лицо сделалось сумрачным и жёстким. Ещё чуть-чуть – и всё это кончится ужасным конфузом. Сергей медленно повернул Сикорскую к краю площадки и остановился у колонны.

– Здесь так жарко! Не хотите ли пройти ближе к террасе, там поприятнее, – предложил он, уже не зная что делать.

– Конечно, – так же коротко, как и раньше, ответила камер-фрейлина и крепко вцепилась в его локоть.

Осторожно лавируя меж гостями, Курский вел её к балконным дверям, спрашивая себя, что делать дальше.

Но светская привычка всегда быть любезным выручила и на сей раз. Сергей улыбнулся даме и спросил:

– Вам нравится у Лавалей?

– Да…

– А хозяйкину коллекцию вы уже видели? Мне говорили, что у неё прекрасное собрание античных артефактов. – Князь ухватился за первую попавшуюся тему, но, взглянув в растерянное лицо собеседницы, пожалел о своём вопросе, похоже, что дама не поняла, о чём её спросили. Нужно было спасать положение, и он выпалил:

– Вы откуда родом?

– Мой кузен – граф Аракчеев, – невпопад заявила дама, но по её тону стало понятно, что она надеялась поразить собеседника.

– Прекрасное родство, – откликнулся оторопевший Сергей.

– Если вам нужна протекция или помощь в делах, я готова помочь, – сообщила Сикорская. – Вы можете рассчитывать на меня.

У Сергея было такое впечатление, что на него выплеснули ушат с помоями. Высказывание оказалось таким недвусмысленным, что он не поверил собственным ушам. Однако в присутствии царской четы он не мог повернуться спиной к фрейлине императрицы: это означало бы вызвать скандал. Но и пропустить мимо ушей оскорбительное предложение он тоже не мог.

– Благодарю, сударыня, но я, как и все уважающие себя мужчины, свои дела решаю сам, – сказал он, останавливаясь у приоткрытого окна. – Если бы я использовал протекцию женщин, я бы перестал себя уважать.

Фрейлина молчала. Он глянул ей в лицо и вдруг понял, что на глаза Сикорской навернулись слёзы. Господи, только не это! Истерика на балу – настоящий кошмар!

– Успокойтесь, прошу вас, – тихо сказал Сергей, протянул даме свой платок и мягко пожурил: – Вы не должны были такое говорить, для мужчины это оскорбительно.

– Вы не так меня поняли, – отозвалась камер-фрейлина, прижимая платок к уголку глаза. – Я в столице всего лишь год, а до этого жила в Лифляндии, там совсем другие обычаи. Я не думала, что обижу вас.

Со слезами она вроде бы справилась, а сейчас легонько промокала платком веки. Сергею сделалось неловко. Эта женщина, по меньшей мере, его ровесница, а может, даже и старше. Она некрасива, её дурно сидящее бархатное платье явно сшито в провинции. Похоже, что родство с Аракчеевым – её единственный козырь. Возможно, она высказалась по глупости?