Сладкая улыбка зависти - [39]

Куда делись все заготовленные слова? Они куда-то исчезли, и Сергей сказал то, что жило в его сердце:

– Ангел, выходите за меня замуж!

Похоже, что Ольга не поверила. На её лице мелькнуло изумление, потом она застыла… Но вот глаза её вспыхнули, а потом увлажнились, а робкая улыбка показалась Сергею радугой после дождя. Он протянул Ольге руку и спросил:

– Да?

– Да!

И всё сразу стало хорошо и просто. Они вновь были вместе, теперь уже навсегда. Сергей раскрыл объятия, Холли прижалась к нему, а потом он её поцеловал. Исчезли он и она, а появились двое, ставшие одним целым. Такое с ними было впервые. Может, это и называется счастьем? Впрочем, совсем неважно, как обозначить это удивительное чувство, главное, чтобы оно не исчезло.

Агата Андреевна уже давно пребывала в полной уверенности, что уж её-то удивить невозможно, но сейчас она растерялась. Полускрытая складками золотистых гардин, в двух шагах от апартаментов императрицы, целовалась с посторонним мужчиной княжна Черкасская. Молоденькая фрейлина явно напрашивалась на неприятности: если кто увидит, ей сразу же начнут мыть кости, а дворцовые сплетни хуже змей – жалят больно, а часто и смертельно.

Орлова приоткрыла дверь и звучно ею хлопнула. Хитрость сработала: парочка оторвалась друг от друга, и оба нарушителя приличий глянули в сторону Агаты Андреевны. Лица у них были такими счастливыми, что у Орловой отлегло от сердца: она сразу поняла, что видит жениха и невесту, а предложение руки и сердца сделано и принято минуту назад. Ольга схватила своего кавалера за руку и потащила его к Орловой.

– Агата Андреевна, позвольте представить вам моего жениха – князя Сергея Курского, – сказала она.

Орлова протянула новому знакомцу руку. Похоже, что она этого молодца уже видела. Но где? Такую броскую внешность, как у князя, забыть сложно. Курский нежно улыбнулся невесте, и Орлова узнала эту улыбку.

– Я видела вас у Лавалей, – заявила Агата Андреевна. – Вы танцевали с Холли.

– Так и было, – подтвердила сияющая Ольга и тут же напомнила: – Князь Сергей танцевал и с Барби, и даже Сикорскую пригласил.

С лица её жениха будто стекли краски, только что яркое, оно стало бледным, а глаза словно выцвели. Княжна стояла с ним рядом и не видела этой метаморфозы, но от взгляда Орловой нечего не укрылись.

– Холли, мне нужно идти, я приеду вечером, – сообщил князь невесте, поцеловал ей руку, попрощался с Орловой и быстро пошёл к выходу.

Орлова не могла поверить собственным глазам: эту стремительную походку с ритмичным стуком каблуков она тоже узнала. Мужчина вот так же прошёл вчера по коридору из комнаты Сикорской. И как это теперь понимать?..

Ольга вернулась в покои императрицы, а Агата Андреевна, сославшись на головную боль, ушла к себе.

Орлова прилегла на кровать и закрыла глаза. И мгновенно одна за другой в памяти всплыли картины её вчерашней поездки. В доме Кочубеев на набережной Фонтанки она задержалась недолго. К счастью, Виктора Павловича не пришлось долго упрашивать, и тот согласился отвезти её на место преступления. Он отправил вперёд посыльного, и когда они добрались до Охты, перед аккуратным домиком в немецком стиле (с тёмными балками на белёных стенах) их уже ждал местный частный пристав. Черноусый здоровяк стоял на крыльце и вертел в руках круглый навесной замок, дверь в дом была приоткрыта.

– Здравия желаю, ваше сиятельство! – гаркнул пристав и уже тише добавил: – Капитан Сысоев, к вашим услугам.

Кочубей вышел из экипажа, помог спуститься Агате Андреевне и распорядился:

– Ну показывайте, где тут у вас место преступления.

– Сюда, пожалуйте.

Пристав прошёл вперёд, за ним шагнул граф, шепнув на ходу Орловой:

– Вы за мной – и не отставайте.

Но фрейлина всё же задержалась на крыльце: она только сейчас заметила, что окна в доме заколочены. Похоже, что полиция именно так решила проблему с охраной теперь пустующего дома.

– Агата Андреевна! – донеслось изнутри, и Орлова поспешила вслед за графом.

Она догнала его в узком коридоре, света здесь почти не было и единственным, что фрейлина различала, оказался силуэт здоровяка-пристава. Но вот распахнулась дверь, и солнечные лучи из окон проникли в коридор. Граф шагнул в комнату, за ним – Орлова, пристав вошёл последним.

– Где убили Клариссу? – спросил Кочубей.

– Здесь, у камина. Она лежала лицом вниз. Вон на решётке кровь осталась.

Приглядевшись, Орлова увидела бурые разводы на бронзовой сетке экрана. Тот валялся (один угол в камине, а другой – снаружи). По всему выходило, что жертва сидела в кресле, а когда её ударили сзади, рухнула вперёд, уронив экран. Кочубей присел, осматривая решётку, а Орлова огляделась по сторонам. Комната была обита малиновым штофом. Над камином висело огромное зеркало в пышной раме, её завитки и вся имевшаяся в комнате мебель сияли позолотой.

«Потуги на роскошь, а вкуса не хватает, – отметила Орлова. – Панели-то на стене дубовые, тогда уж либо позолота, либо дерево».

Впрочем, это были такие мелочи, что можно было и не придираться. Важнее оказалось другое: комната никак не подходила для заведения, предлагающего дамам изощрённые удовольствия. Она выглядела, как гостиная в доме провинциального семейства с большими претензиями.