Сладкая приманка - [18]

«Ну почему же? — опять возразила я про себя. — Если женщины пишут на стеклах. Как там было-то? «… Задумавшись, моя душа, прелестным пальчиком писала на отуманенном стекле заветный вензель О да Е…» Почему бы мужчинам не писать на металле какой-нибудь вензель? Может быть, и вправду эти три буквы — инициалы? Но чьи? Любимой женщины? Чушь собачья! Писать имя любимой на бомбе! Нет, это могла бы сделать женщина, мужчина имя женщины писать не станет. Любовь — женщинам, а мужчинам — что? Политика? Но он же не взорвал ни одного политика. Нет, тут пока ничего не ясно…»

— В четвертых, — продолжал тем временем Игорек, — у него прослеживается определенное пристрастие к людям, связанным с наукой.

— Ты забыл про роддом и поликлинику, — перебила я его. — Какое отношение имеет к науке роддом?

— Никакого, — вздохнул Игорь. — Это пока загадка.

— В этом деле пока сплошные загадки, как я понимаю, — сказала я. — Свалилось оно на наши головы.

— Ну, в этом мы сами виноваты, — возразил Игорек.

Я видела, что он в отличие от меня горит энтузиазмом, ему хочется принять самое активное участие в расследовании. Продемонстрировать свои дедуктивные способности, доказать самому себе, что он талантливый сыщик. Иногда я просто недоумеваю — почему он оказался спасателем, а не следователем в уголовке? Кстати, в этом есть тоже какая-то загадка, то, что называют тайной личности. А у меня, интересно, есть какая-нибудь тайна? Кроме Сергея?

Углубиться в эту тему мне не дал звонок в дверь.

— Врач! — воскликнула я. — Тот, которого Литвинов обещал. Как раз час прошел.

Игорь пошел открывать, а я стала обдумывать, как нам лучше договориться с врачом о связи. Наверное, я дам ему номер мобильного телефона Грэга. А при необходимости буду звонить к Игорьку сама.

Игорь о чем-то говорил с врачом, причем почему-то уже на повышенных тонах. Вечно он сцепится с кем-нибудь по пустяку. Вот Кавээн — тот из-за ерунды никогда не связывается. А если уж связывается… Кулаки-то у него пудовые.

— Да ты на кухню проходи, — послышался голос Игорька, и вслед за этим он пропустил вперед мужчину. Тот шел, глядя под ноги и слегка наклонив голову. Знакомая, кстати, манера. Короткие волосы слегка топорщились на затылке. Я почувствовала, как мое спокойствие куда-то исчезло, и мне показалось, что я сижу не на своей табуретке, а словно на круглом вертящемся рояльном стуле, ножка которого поднята метров эдак на пятьдесят. Стоит мне пошевелиться, как я полечу вниз и непременно разобьюсь…

— Сергей… — пробормотала я. — Как ты здесь…

— Ольга? — Он резко остановился и посмотрел удивленно на меня, потом на Игорька. — Вы договорились с Литвиновым. Вы его попросили, чтобы он меня сюда…

Он резко замолчал и потер правой ладонью левую щеку. Еще один знакомый жест. По груди у меня разливалось что-то жгучее. Было больно и одновременно как-то сладко.

— Впрочем, вы, конечно, ни при чем. Я сам напросился, лишь бы из больницы вырваться. Но при чем здесь ты?

Сергей посмотрел на меня.

— Я спасла эту женщину в роддоме, — ответила я. — У нее психическая травма, а ей рожать. Она себя школьницей представляет, девственницей.

Мне казалось, он меня поймет. Он все же долго был со мной вместе, неужели он не знает, что я за человек? Почему он всегда задает такие вопросы?

— Тебе-то что до этого? — Он смотрел мне в глаза, и я не могла определить, с насмешкой он смотрит или с вызовом.

Волна какого-то тяжелого жара захлестнула ноги, поясницу, начала подниматься к груди. Я его уже совершенно искренне ненавидела. Какое ему дело, зачем это мне нужно?! Нужно! И все! Это мое! В этом моя суть! Ему не нравится? Ну и пожалуйста. Я вдруг почувствовала, что у меня сейчас слезы сами потекут из глаз и я не смогу их удержать.

— Объясни ему, Игорек, как со мной связаться, если ей потребуется помощь. Моя помощь! — Я сказала это Игорьку, уже отвернувшись от Сергея, чтобы тот не видел моих покрасневших глаз, и вышла в коридор.

Я даже к Ларисе заходить не стала. Она перенервничала и сейчас, наверное, спала. Мне нужно было уйти. Я не могла находиться в одной квартире с Сергеем. Не дожидаясь Игорька, я спустилась по лестнице, вышла из подъезда и направилась к машине.

Его не пришлось ждать долго. Он молча открыл машину, подождал, пока я усядусь, и включил зажигание.

— Григорий нервничает уже, наверное, — сказал он самому себе и больше за всю дорогу не произнес ни слова.

Игорек все же хороший друг. Понял, что не хочу я сейчас говорить ни о чем. Хотя о моих отношениях с Сергеем не знал абсолютно ничего. И видел его второй раз в жизни.

Глава третья

Григорий Абрамович встретил нас мрачнее мрачного. Махнул рукой — садитесь, мол, и вновь уткнулся взглядом в бумажку, которая лежала перед ним на столе. Молчал.

Я вопросительно посмотрела на Кавээна. Тот пожал плечами. Потом подсел ближе и прошептал:

— Полчаса назад факс из Москвы получил. С тех пор так и сидит.

Григорий Абрамович уловил, наверное, что мы шепчемся, поднял на нас глаза и вздохнул.

— От нас требуют активных действий, — сказал он наконец. — И правильно требуют. А мы сидим, не знаем, с какого конца подступиться.

Мы помалкивали. Командир сам знает, что и когда сказать. С расспросами приставать не стоит. Сам скажет все, что нам нужно знать.