Сладкая неудача - [43]

– Вы это делаете, чтобы привлечь к себе внимание, или вы в самом деле надеетесь найти счастье?

– Какой тип счастья, на ваш взгляд, прочный?

– Вы принимаете антидепрессанты?

Голова у нее пошла кругом. Нет, отвечать им Софи не могла. Она просто стояла и слушала и моргала, когда вспышки слепили глаза. Возможно, не повредило бы улыбнуться, мелькнуло у нее в голове, но лицевые мышцы не слушались. Через пару минут непрекращающегося гомона маленькая слезинка вытекла из уголка ее глаза. Теплая влага, сбежавшая по ее щеке, казалось, растопила плотины, сдерживавшие ее эмоции, и Софи ощутила себя на грани рыданий. Да, сейчас она не выдержит, и эти алчные до информационных поводов люди, готовые во всем видеть лишь их, а не живых людей, попадающих в трудные ситуации, – все эти люди получат максимум профессионального удовольствия и сорвут джек-пот журналистской удачи: подадут «картинку» – драму человеческой жизни в наглядности. Ей стало невыносимо горько.

И вот когда гигантская волна отчаяния захлестнула ее целиком, когда она была уверена, что через считаные секунды она зальет пол почтового зала своими слезами, где-то за спинами репортеров прозвучал громкий голос:

– Эй, какого черта вы к ней пристали?

Толпа мгновенно затихла, все как один обернули головы на нового персонажа.

– Это меня вы ищете! – гремел голос. – Оставьте ее в покое! Сейчас я вам сам обо всем расскажу!

Медийная тусовка изумленно перенастроилась на так внезапно появившееся действующее лицо. Софи испытала не меньшее удивление. У стеклянной входной двери стоял Джим, гордо вскинув косматую голову.

Лори Эйкер стояла к Софи ближе всех и быстро реализовала свое преимущество.

– Кто этот нищий? – жадно спросила она.

Софи и себе задавала этот вопрос.

– Почему вы сами его не спросите? – вежливо отшила она репортершу.

Джим услышал их беглый обмен репликами и юрко протолкнулся к Софи. Достал из кармана побитый жизнью бумажник и извлек из его недр мятую двадцатидолларовую банкноту. Убедившись, что все видят и слышат его, Джим широким демонстративным жестом протянул Софи деньги:

– Вот, мисс, пожалуйста! Как и договаривались! Двадцать баксов за вашу помощь! И я прошу меня извинить, что из-за меня вы попали в эту дурацкую переделку. – Вручая ей деньги, он повернулся спиной к толпе и прошептал так, чтобы слышала только она: – Вот и пять минут моей славы! – И озорно ей подмигнул.

– Хм-м… спасибо, – пробормотала Софи одновременно Джиму и репортерам. – Мне это не составило труда. Ну, разве что… вот с этой всей вакханалией. Но я просто хотела помочь. Так что платить мне не надо.

Софи отвела от себя руку Джима с банкнотой и ступила из освещенного пространства в сторону, стараясь не смотреть никому в глаза, чтобы по выражению ее лица – растерянному и незащищенному – не раскрылся обман. Наверное, разумнее всего было бы сразу уйти, не оглядываясь; но ей отчаянно хотелось узнать, что Джим скажет всем этим корреспондентам с камерами, замершими в азартной стойке охоты за броским кадром, и она решила рискнуть.

Джим кашлянул, облизал губы… Она поразилась той уверенности, с какой он держался. Удачливый политик на публике, даром что он откровенно врал во спасение! Только его бы помыть-побрить, приодеть, вставить ему зубы… Да, хороший бы из него получился политик – насколько политики могут считаться хорошими.

– Во-первых, – веско проговорил Джим, – позвольте мне заверить вас, что я понимаю ваш невысказанный вопрос: «Этот парень бездомный?» – Кое-кто из репортерской братии захихикал. Джим, казалось, не возражал. – Мой ответ – да. Я живу на улице. Моя жизнь тяжелая. Одинокая. И у меня очень много свободного времени на размышления.

– Почему мы должны верить, что бездомный поместил объявление? – возразил ему кто-то. Следом за ним взроптали другие, выражая сомнение.

Джим спокойно и властно поднял руки над своей головой, успокаивая поднявшийся ропот.

– Если вы позволите мне говорить, я все объясню. А уж поверите вы мне или нет – дело ваше. Я просто вам расскажу все как есть, а вы делайте с этим, что вам угодно. В прошлом году, примерно в это же время, ко мне подошли маленькая девчушка и ее мама и подали мне пять баксов… Да. Но когда они уходили, девчушка спросила, счастлив ли я, если живу вот так, без крыши над головой, на улице. Ее вопрос застрял у меня в голове. Я стал думать. В самом деле, счастлив ли я? И вообще, что такое счастье? Я каждый день вижу, как люди в блестящих автомобилях едут в свои большие теплые дома. Счастливее ли они, чем я? Не знаю. Но я понял, что мне хочется это выяснить. Конечно, понадобилось какое-то время, ведь, как вы сами догадались, я не купаюсь в деньгах. Но я ужимал свои потребности и копил деньги. Я был как одержимый. И вот месяц назад я располагал уже достаточной суммой, чтобы завести себе почтовый ящик и дать объявление в газете. Я хотел знать, что вы все думаете о счастье. Все, что было у меня когда-то в жизни и приносило мне счастье, кануло в небытие. Работа. Дом. Сбережения. Мне до смерти хотелось выяснить, знаете ли вы – благополучные и упакованные – что-нибудь о счастье больше, чем я. Ведь кто-то же должен знать, а? – Он сделал паузу и торжественно оглядел собравшихся. – Вот так. Теперь вы знаете мою историю.