Сладкая месть - [4]

Не успел отзвучать смех, как в разговор вступил Повар, раз пять судимый за мошенничество. Его родители были интеллигентными людьми, а он с детства сбился с правильного пути, и судимости следовали у него одна за другой. На воле у него давно никого из близких не было. Потому он после освобождения обычно долго и не гулял. Разъезжал по городам, совершал кражи у доверившихся ему одиноких женщин и «лепил» мошенничество, подкидывая «куклы» глупым обывателям. Повар был своим человеком в зоне. Но все же полученное в детстве воспитание ощущалось. И, будучи не злым от природы, он старался при случае смягчить и утихомирить страсти, понимая, что в спокойной обстановке легче существовать и дождаться освобождения.

Впрочем, непонятно, зачем ему эта свобода, если на воле он более трех месяцев не гуляет. И все-таки Повар, как и все, мечтал о ней: хоть немного, да покутить в ресторанах и влюбить в себя какую-нибудь жаждущую мужской ласки кралю. Вот и сейчас, желая разрядить обстановку смехом, он поспешил вмешаться и бодро начал: «Забавна твоя история, Самурай. Но со мной тоже был интересный случай. Освободился я после второй отсидки и начал гастроли. Приезжаю в один областной город…»

Но до конца историю Повара услышать не довелось. Каким-то шестым чувством Тягач почуял неладное. Анализируя потом ситуацию, он считал, что либо еле слышный шорох, либо легкое движение воздуха, донесшееся сверху, привлекли его внимание. Однако он успел заметить две фигуры в бушлатах и зэковских кепочках, отпрянувших от верхнего края штабеля бревен, и летящий вниз круглый толстый обрубок. Он летел не отвесно, как при случайном падении, а нацеленно в голову Садко.

Дальнейшее Тягач помнил смутно. Он действовал автоматически, не зная, почему поступил именно так. Но его тело, словно подкинутое пружиной, взлетело вверх, кисть крепко захватила куртку у предплечья Садко, и он вместе с ничего не понимающим Садко откатился в сторону. И тут же тяжелое бревно глухо шлепнулось о землю.

Мгновенно оправившийся от потрясения Садко вскочил и сопровождаемый Самураем, кинулся в обход штабеля в безнадежной попытке поймать тех, кто пытался его убить.

Побледневший от страха Хорек тоже сделал вид, что поддерживает своего благодетеля, и двинулся вслед за ним, но значительно поотстав.

Повар сокрушенно покачал головой: «Фикса встал на тропу войны. Значит, не смогли договориться. Будет кровь. А зачем нам эта „разборка“? Да Садко и сам виноват: молодняк, конечно, обнаглел, но он мог бы поделиться властью, однако уступить ни в чем не захотел».

Тягач был с ним согласен. Все началось с полгода назад, когда с новым этапом прибыл Фикса и стал претендовать на лидерство. Садко заартачился, а зря. Фикса правильно рассчитал, опершись на осужденных из числа самонадеянных и наглых молодых ребят, в основном мотавших срок за участие в вымогательстве, разбоях и убийствах. Они не обладали большим авторитетом, но имели численное преимущество, были сплоченнее и мало чего боялись. И Садко с сотоварищами пришлось постепенно отступить. Хотя, имея достаточно сторонников, он все же заставлял с собой считаться.

И вот теперь от него решили избавиться. Похоже, многомесячное противостояние вступило в свою высшую фазу. Простым осужденным, не примкнувшим ни к каким группировкам, таким, как Повар и Тягач, эта «разборка» была совсем ни к чему. Они знали, что их заставят влезть в эту кровавую драку. И если не убьют, то намотать себе новый срок легко может любой. Тягач хорошо понимал волнение Повара.

Как и ожидалось, Садко, Самурай и Хорек вернулись ни с чем. Те, кто сбросил бревно на голову Садко, успели смешаться с другими осужденными. Да это было и несущественно. Все равно за их спинами маячил Фикса. Мрачный Садко, погруженный в тягостные размышления, даже не поблагодарил Тягача немного и не взглянул на него. Сначала Тягач обиделся, но потом подумал, что все к лучшему. Если Фикса узнает о его подвиге, то может расценить это как проявленную враждебность по отношению лично к нему, что в дальнейшем значительно осложнит жизнь Тягачу. И дернул же его черт броситься на помощь Садко! Какое ему дело до этого человека? Пусть бы себе лежал сейчас на земле с проломленной головой. Ну да сделанного не воротишь!

Начальства вблизи не было, но осужденные мрачно разошлись по своим рабочим местам. Тяжелый физический труд позволял хоть ненадолго отвлечься от тревожных раздумий. Теперь Тягач ворочал бревна, словно не было бессонной ночи. К его обычным заботам прибавились новые. И ему ещё больше захотелось исчезнуть подальше от бараков и опасности, подстерегающей ежедневно и повсюду и неизмеримо возросшей в связи со спасением Садко. Как было бы здорово закрыть глаза и словно в детстве силой воображения перенестись за тридевять земель от этого страшного места. Но детство давно ушло в небытие. Что толку открывать и закрывать глаза, если по щучьему велению никуда не скрыться и не исчезнуть. Однако что-то надо было делать. Здесь оставаться невмоготу, да и месть откладывать надолго он не хотел.

Последующие два дня просто физически ощущалось носившееся в воздухе напряжение: в зоне царила злобная тревога в ожидании предстоящей «разборки». И с каждым часом становилось ясно, что ряды сторонников Садко редеют и если многие из его приближенных ещё открыто не перешли в стан Фиксы, то активно на защиту его интересов они не встанут. Уже все знали, что Садко проиграл. Но Фикса не спешил к развязке, выжидая, когда у Садко останется совсем мало людей. Время теперь работало на него. Но все же у Садко ещё были сторонники, понимающие, что потеряют важные для них привилегии, если власть перейдет к Фиксе, который повсюду на хлебных должностях поставит своих людей.