Сладкая месть - [12]

Прошло не менее часа, прежде чем в эту ночь Садко решился с ним заговорить.

— Эй, Тягач, помоги повернуться на другой бок, а то все тело затекло.

Тягач, держась настороже и опасаясь ловушки, все же приблизился к Садко и, убедившись, что все в порядке, усадил Садко поудобнее. Затем достал табак, скрутил самокрутку, зажег и всунул в рот бывшему попутчику. Тот не сказал ни слова благодарности, молчаливо и жадно затягиваясь дымом. И это молчание волновало и тревожило Тягача, ожидавшего обвинения в предательстве. Он сам спросил:

— Чего не проклинаешь? Не говоришь, что я предал вас всех?

Садко докурил самокрутку, сплюнул окурок и только тогда равнодушно пояснил:

— А зачем языком болтать? Разве и так не все ясно! К тому же какое это предательство? Я давно уже знаю, что в этой жизни каждый за себя. Ты решил сыграть на стороне хозяина. Может быть, и правильно! Глядишь, и поможет тебе этот метеоролог. Кто знает. Или предаст, вот как ты меня. Ну ладно, давай пока отдыхать и думать!

— О чем думать-то?

— Да о жизни и смерти. О чем нам с тобой сейчас думать! Больше не о чем.

— Ишь ты, философ.

— Перед лицом вечности и забытья человек начинает мудростью наполняться. И почему только люди так не живут каждый день, словно он последний? Глупо живут и глупо умирают. Когда-нибудь, и может очень скоро, и ты, Тягач, в последние свои мгновения поймешь нечто важное, что и словами-то не выразить.

— А почему ты думаешь, что это твои последние мгновения?

— Не дури, Тягач. Тебе меня в живых оставлять никак нельзя. Я для тебя опасен. Вот и выходит, сколько ни сомневайся, а к утру все равно решишь меня кончить. Так что не мучайся понапрасну. Да и для меня это лучше: назад в зону, хоть и живым, я не пойду. А вот как тебе меня убить и в какой момент, я подскажу, ты уж будь добр — исполни!

Тягач помолчал. Садко был прав, но предстоящее дело ему было неприятно. Странно получается: он спас этого человека несколько дней назад и он же вынужден будет отобрать завтра утром у него жизнь. А может быть, в этом имеется какой-то скрытый смысл, пока ему непонятный?

Задремал Тягач только под утро. Но ненадолго. Он проснулся оттого что Садко окликнул его:

— Вставай, пора!

Он послушно встал и, подняв, поставил Садко на ноги. Затем разрезал веревки у него на ногах. И Садко некоторое время постоял раскачиваясь, ожидая, когда кровь вновь начнет циркулировать нормально в пережатых веревками венах и ноги обретут способность передвигать скованное путами тело. Через несколько минут Садко кивнул:

— Пойдем, я готов!

Тягач поймал себя на мысли, что у них все происходит наоборот: команды подает Садко как будто не он, а Тягач связан и находится под дулом автомата.

Они вышли на улицу и Садко кивком показал на сосну, растущую метрах в двадцати: «Кончишь меня вон там».

И сделал несколько шагов по направлению к избранному им самим месту гибели. Но тут же остановился и, повернувшись к Тягачу, спросил с внезапно вспыхнувшей надеждой:

— Слушай, а может быть, развяжешь и пойдем дальше вместе? Если выберемся, то у меня связи на воле длинные, есть где укрыться. Да и идти вдвоем легче.

Он посмотрел вопросительно на Тягача. На какое-то мгновение Тягача одолело сомнение, но он тут же отбросил жалость. В его планы никак не входило оставлять Садко в живых: этот монстр вряд ли ему простит переход на сторону метеоролога.

И, прочитав ответ в его глазах, Садко повернулся и пошел к сосне:

— Выстрелишь как раз у того дерева. Не раньше.

Но Тягач ждать не стал. Он, не раздумывая, выстрелил ему в затылок. А Садко, так и не додумав последних мыслей, свалился в пятнадцати шагах от выбранного им места кончины. Тягач наклонился, чтобы оттащить труп подальше.

— Давай помогу, — услышал он сзади и, оглянувшись, увидел метеоролога.

«Значит, следил хозяин за нами», — догадался Тягач. Но сейчас его это мало заботило.

Они отнесли тело Садко в низину. Яму в мерзлой почве копать было нельзя, и они бросили труп в глубокий снег. Предварительно Тягач вырвал из подкладки бушлата Садко пачку денег: «Да, Садко запасся на первое время солидно». Затем вернулись и перетащили сюда же трупы Хорька, Барана, Самурая.

— Ну вот и все, — спокойно произнес метеоролог. — Теперь звери завершат их погребение.

Тягач достал из кармана завернутые в целлофан фотокарточки жены и сына вместе с её последним письмом и положил в карман бушлата Барана: тот смахивал на него своей коренастой фигурой. И, поняв его расчет, хозяин заметил одобрительно:

— Если волки косточки растащат, то по фотографии вполне могут его останки и за твои признать.

Тягач молча пошел к сараю. Метеоролог его окликнул вновь:

— Эй, слушай меня. Я тебя оставить здесь вместе со мной и моей семьей не могу. Тем более что передатчик сумею починить за три дня. Ваш Хорек слабо прикладом поработал. Так что я обязан буду сообщить властям о нападении и «разборке», внезапно вспыхнувшей между бежавшими осужденными в моей избе. Но сначала тебя кое-где спрячу на несколько месяцев до весны. Давай собирайся. Чаю попьем и пойдем. На лыжах-то ходить умеешь?

— Приходилось.

И Тягач вспомнил своего армейского старшину — любителя многокилометровых лыжных бросков. Тогда они, молодые солдаты, проклинали этого молчаливого сверхсрочника. Но зато теперь он чувствовал себя уверенно. Вышли они как только стало достаточно светло. Лишь легкий дробовик оттягивал ему плечо. Свой автомат Тягач оставил по настоянию хозяина в сарае. Тот был прав: «Если хочешь, чтобы тебя не искали и посчитали мертвым, пусть найдут все похищенное оружие. Это должно успокоить администрацию колонии. Иначе их будут постоянно ругать и им придется продолжать поиск».