Сладкая, как мед - [13]

Все это так походило на сон, что Саре хотелось ущипнуть себя за руку и проснуться.

Когда лорд Линфорд отвлекся, отвечая на какой-то вопрос Оливии, герцог вполголоса спросил:

— Вы часто бываете в театре, мисс Паттерсон?

Сара посмотрела на Энтони и невольно подумала, что его лицо наделено той совершенной красотой, что так любил ваять сам Микеланджело. Стараясь держаться как можно непринужденнее, она отвечала:

— Я очень люблю театр, ваша светлость! А особенно мне нравится то, как мистер Кин играет в пьесах Шекспира.

— Сара, помнишь, как мы с тобой ходили на «Венецианского купца»? — вмешалась в их разговор Оливия. — Я все плакала и плакала от жалости к бедному Шейлоку, а ты не пролила ни слезинки. А ведь из нас двоих у тебя всегда было более мягкое сердце!

— Насколько я помню, — с улыбкой отвечала Сара, — ты не одна обливалась тогда слезами. Мистер Кин всегда изображает Шейлока так, будто это самый настоящий трагический герой!

— Но почему же тогда вам не было его жалко, мисс Паттерсон? — искренно удивился герцог.

— Потому, что я не могу забыть тот несчастный фунт плоти, — сказала Сара. — Вы ведь тоже понимаете, что он не пожалел бы отнять его у бедного Антонио!

— Да, это так, — подтвердил герцог.

— Если бы я была еврейкой, — промолвила Сара, задумчиво любуясь игрой света в хрустальном бокале, — я была бы очень оскорблена тем, что мою нацию представляет столь жестокий персонаж!

Герцог машинально потянулся за своим бокалом. Ему подливали вина уже в третий раз, тогда как Сара едва пригубила свою порцию.

— Не следует забывать, что во времена Шекспира евреи не пользовались особенной популярностью, — небрежно заметил он.

— Они и в наше время не стали более популярны, — прогрохотал с другого конца стола мистер Паттерсон.

Сара следила за тем, как герцог сжимает в пальцах ножку своего бокала. Просто удивительно, как при взгляде на эти холеные тонкие пальцы ни у кого не возникает сомнения, что это сильная мужская рука.

— Ну, что до меня лично, то я отношусь к ним с приязнью, — безмятежно заявил Энтони. — Если бы не щедрость барона Ротшильда, мы никогда не набрали бы денег на последнюю военную кампанию.

Никогда в жизни Саре не приходилось встречать мужчину с таким тихим и в то же время уверенным голосом. Он говорил так, что трудно было ему возражать, и умудрялся делать это с исключительной любезностью, не оскорбляя собеседника.

Правда, Сара все равно ожидала, что дедушка непременно взорвется. Странно, но мистер Паттерсон промолчал. Вместо того чтобы спорить, он уставился на герцога чуть ли не с одобрением.

Леди Линфорд поспешила нарушить неловкое молчание.

— Вам, мистер Паттерсон, вряд ли может быть известно, что мой племянник сам участвовал в этой войне! — Она махнула прислуге, чтобы подавали следующее блюдо, и продолжала:

— Его даже дважды ранили: сперва под Саламанкой, а потом под Ватерлоо.

Сара покосилась на герцога и заметила, что разглагольствования тетки отнюдь не доставляют ему удовольствия. А тут еще вмешалась Оливия:

— Энтони, я что-то забыла, сколько лошадей убили под тобой при Ватерлоо? Три?.. Или четыре?

— С вашего позволения, я предпочел бы сменить тему разговора! — Выразительные губы Чевиота сурово сжались.

Сара видела, с каким напряжением он стиснул в пальцах ножку своего бокала.

Неужели ни леди Линфорд, ни Оливия не замечают, как тяжело дается герцогу этот разговор?

Она поспешила пробормотать что-то вежливое в ответ на замечание хозяйки и обратилась к Чевиоту.

— Ваша светлость, вам наверняка приходилось видеть в театре исторические пьесы Шекспира. Что вы скажете о его батальных сценах?

— Его солдаты определенно страдают излишней болтливостью, — отвечал он, заметно расслабившись. Сара рассмеялась.

— А у вас, мисс Паттерсон, есть любимая пьеса? — Чевиот охотно подхватил предложенную ею тему для застольной беседы. В ожидании ответа герцог поднес к губам свой бокал с густым бургундским вином.

— «Генрих Пятый», — тут же ответила она.

— А! — Любуясь игрой вина в бокале, он с улыбкой продекламировал:

Еще раз ринемся, друзья, в пролом Иль трупами своих всю брешь завалим!

— Да, это определенно одна из самых волнительных сцен, — согласилась Сара, — но мне больше нравится речь, которую король держал перед Азенкуром:

Сохранится память и о нас, О нас, о горсточке счастливцев, братьев.

Под взглядом его пронзительных глаз у Сары возникло необъяснимое ощущение, словно ее коснулась ласковая дружеская рука.

Наконец он промолвил:

— Мне тоже нравится эта пьеса.

Пока лакеи подавали следующее блюдо, мистер Паттерсон воспользовался паузой и заявил во всеуслышание:

— Сара получила прекрасное образование, ваша светлость! И разбирается во всяких там операх и пьесах не хуже иных прочих!

От стыда Сара не знала, куда спрятать глаза. О, если бы он помолчал!

— Ну что ж, — откликнулся герцог, — судя по всему, она не теряла времени даром в отличие от Оливии! — И он спросил у своей кузины:

— Что это ты ляпнула нынче утром? Будто Занзибар находится в Азии? — В его голосе слышался ласковый упрек.

— Фи, фи! Энтони! — Оливия возмущенно тряхнула белокурыми локонами. — Кому есть дело до этого Занзибара?