Сладкая горечь слез - [17]
Следующий водитель настроен был более скептически, но все еще с нами вежлив. А вот уже третий — для него Джафар поднял цену до двух рупий, вдохновленный тем, что людей так легко убеждает наш авторитет, да и работа по перетаскиванию булыжников чего-то стоит, для слуг, разумеется, а не для нас — мужчина разорался, поминая наших матерей и сестер такими словами, что у меня даже уши зарделись. Джафар ответил залпом не менее красноречивых эпитетов, и так они переругивались некоторое время, пока шофер рывком не развернулся и не рванул в обратную сторону, не забыв на прощанье погрозить нам кулаком.
В общей сложности мы заработали около пятнадцати рупий, пока на улицу с дикими гневными воплями не выскочила Фупи-джан, мать Джафара. Болтливый повар, вышедший покурить, увидел, чем мы занимаемся, и тут же донес хозяйке. Его-то работа состояла в том, чтобы ублажать вкусы хозяев и их приятелей, а не потакать проделкам распоясавшихся деток. Деньги для нас ничего не значили, но затея того стоила — потом мы частенько веселились, вспоминая собственное нахальство.
В пятнадцать лет я узнал правду о смерти своего отца, но принять ее не смог. Как не мог этого сделать и много лет спустя. Мы с Джафаром подрались, всерьез, не помню из-за чего. Сначала переругивались в обычной мальчишеской манере, потом я, не сдержавшись, толкнул его, и сильно. Он упал на руку. И разбил часы, которые Дада подарил ему ко дню рождения. Электронные часы, с калькулятором.
Джафар рассвирепел, вскочил и бросился на меня с кулаками, заорав: «Ублюдок! Смотри, что ты натворил! Грязный ублюдочный псих, вот ты кто, Садиг! Как твой папаша! А твоя мать — шлюха, вышла замуж за ублюдка-суннита. Неудивительно, что твой отец покончил с собой!»
Я сначала не понял — защищался от его ударов, не разобрав слов. Но на шум поспешно вышел Дада.
— Джафар! Закрой рот! Убирайся! Марш домой! Немедленно! — рявкнул Дада, и никогда прежде я не слышал, чтобы он кричал.
Выражение его лица, ярость в его голосе заставили меня остановиться и обернуться. Злость на Джафара мгновенно улетучилась, я пристально взглянул на деда. Он отвел глаза. Я торопливо проиграл в уме всю сцену, припомнил слова Джафара. Дада молча ушел. Лишь через несколько часов я разыскал его и решился спросить, о чем это говорил мой брат.
— Не слушай его, Садиг. Это все чепуха, что он там мелет. Ах, мальчишки! Чего только сгоряча друг другу не наговорите. Врет он. Все врет.
Я притворился — и перед ним, и перед собой, — что поверил и успокоился. Уж если Дада лжет, скрывая какую-то страшную правду, тогда и я не желаю ее знать. Джафар явился с извинениями. Я сказал, что сожалею о сломанных часах. И все — он больше никогда не возвращался к этой теме.
Как, впрочем, и я — меня полностью отвлек подарок Дада, появившийся буквально на следующий день. Собственный автомобиль — хотя я был слишком молод, чтобы легально управлять им. Дада отправил Шарифа Мухаммада получить права для меня — незаконно, конечно, за взятку, — и после того, как Шариф Мухаммад научил меня водить, мы с Джафаром принялись раскатывать по всему городу. Нас захватила бурная взрослая жизнь, для которой требовались все новые права, чего мой дед категорически не одобрял. Сейчас мне стыдно вспоминать, как я боролся с ним — старым человеком, который дал мне все, чего я хотел. Но я-то считал себя настоящим мужчиной. Да и сам дед не раз заявлял это. Я, не задумываясь, тратил его деньги: покупал дорогие подарки друзьям, заказывал столики в роскошных ресторанах, снабжал спиртным и гашишем всю компанию. Джафару вскоре запретили участвовать в моих развлечениях. Но меня-то никто остановить не мог. На всех вечеринках я был самым молодым и постоянно самоутверждался. Достаточно было самого незначительного намека, как я бросался в драку. Я по праву заслужил репутацию — среди таких же распутников, как и я, — безрассудного психа.
И вот однажды я возвращался на рассвете домой, пьяный в стельку. То и дело сбивался с пути, пропускал нужные повороты, проезжал на красный свет на перекрестках. На одну из улочек я вывернул, не сбрасывая скорости, — слишком быстро, чтобы вовремя затормозить, даже когда заметил их. Женщину с маленьким ребенком.
Помню визг тормозов. Помню ее лицо, выхваченное из тьмы светом фар, ее крик, тошнотворный звук удара стали о живую плоть, помню, как ее тело взмыло вверх и исчезло где-то в стороне. Автомобиль замер. Я открыл дверь и вышел посмотреть, на что — на кого — я налетел. Тело женщины на земле. Малыш, опустившись рядом на колени, ревел во весь голос. Из мечети, где только что закончилась утренняя молитва, начали выходить мужчины. Раздался чей-то крик. Кто-то подбежал к моей жертве. Прочие мужчины грозно двинулись в мою сторону. Не раздумывая, я прыгнул в машину, завел двигатель и умчался. Как добрался до дома, не помню.
