Слабое утешение - [5]

Глава 2

Лайла достала из сумки фотографию двух мальчиков на лесистом берегу озера. Один из них выглядел задиристо, в объектив камеры смотрел неохотно и злобно сквозь упавшую на глаза челку. У него была стройная фигура спортсмена и тонкие кости – с таким телосложением человек даже в возрасте выглядит молодым.

– Какой симпатичный, – заметила Эстер.

– Это Сэм, – сказала Лайла.

– Итак, вы пробовали искать его самостоятельно. Я, может быть, опережаю события, но не думали ли вы, что он мертв?

– Он жив. Уж это я знаю наверняка.

Лайла снова открыла сумку и достала из нее стопки перетянутых резинками открыток. Бросила их на стол.

– Сэм прислал. И продолжает слать, примерно раз в два месяца. Сам печатает из снимков. Смотрите, вот этот был сделан в Сан-Франциско.

Лайла протянула Эстер открытку с видом на мост Золотые Ворота. Фото было сделано с мыса Марин: затянутые туманом мост и город на заднем плане. На оборотной стороне красивым каллиграфическим почерком было написано: «И вы на моем месте поступили бы так же».

– Опережая ваш вопрос, – произнесла Лайла, – скажу, что понятия не имею, о чем он. Сами увидите: подписи ни на что не намекают.

Перебрав открытки, она показала ту, на который была изображена сельская ярмарка. Сэм подписал ее: «Научный отдел должен помочь нам».

– Похоже на «Стар трек»[2], – заметила Эстер и перечитала подпись. В этот момент Кейт, все это время сидевшая на удивление тихо, подняла взгляд.

– Писить.

– Бежим-бежим! – откликнулась Эстер, одной рукой хватая стопку открыток, другой – Кейт за ручку и срываясь в сторону туалета, пока не случилась авария. В кабинке, пока Кейт, сидя на унитазе, вовсю описывала свой процесс, Эстер изучила открытки. Сэм присылал их со всех концов Соединенных Штатов; на каких-то были изображены знаменитые достопримечательности вроде того же моста Золотые Ворота или Эмпайр-стейт-билдинг, на других – совершенно непримечательные места вроде дверей или дорожных знаков. Скорее всего, открытки он выбрал потому, что отследить их труднее, чем ту же электронную почту или телефонный звонок, но и они хранили множество данных, по которым его можно если не отыскать, то хотя бы определить, где Сэм был. По маркам, например, несложно понять, где и когда он жил, да и в подписях должен быть какой-то намек. Эстер невольно признала, что дело подвернулось интригующее.

– Знаете номер социального страхования Сэма? – спросила она, вернувшись из туалета и кое-как снова усадив Кейт за раскраску.

– Он им двенадцать лет не пользуется, – ответила Лайла. – Я этот вариант уже пробовала.

– Ладно, займусь. Как насчет даты рождения? Без нее у меня мало что получится.

– Третье апреля 1992 года.

– Полное имя? Сэмюэль?

– Просто Сэм Блейн. Родители не заморачивались.

– Кстати, о них… Они как-то участвуют в деле?

– Нет. Они мертвы. Оба. Умерли, когда мне было девятнадцать, и мы с Сэмом жили вдвоем. По крайней мере, пока он не съехал.

– Значит, вы двенадцать лет не виделись. Ему тогда было… четырнадцать? пятнадцать? Это называется не «съехал», а сбежал. Полиция его не искала?

– Еще как искала, да и я тоже. Его все искали.

– У Сэма были друзья? Кто-нибудь, с кем он поддерживал бы связь все эти годы?

Лайла взяла в руки снимок.

– Вот. – Она указала на второго мальчика, на которого Эстер едва обратила внимание первый раз. В камеру он смотрел с улыбкой, но на фоне крупного Сэма как-то терялся.

– Это Гейб Ди Парсио, – сказала Лайла. – Приютский ребенок, жил у нас тем летом. Они с Сэмом сбежали вместе. – Лайла насилу оторвалась от снимка. – Гейб вел себя… как бы это сказать… тихо. Что есть, что нет его. Сэм привел Гейба к нам после школы весной того года, как какого-то бродячего щенка, и сказал, мол, Гейб у нас переночует, но с тех пор он почти поселился у нас. А вообще жил на другом конце города, у одной женщины вместе с другими мальчишками, их человек пять-шесть было. Опекунша, по-моему, даже не заметила, как Гейб переселился к нам, пока ей не донес соцработник.

Эстер перебрала заметки.

– Сколько вам тогда было? Двадцать три? – ткнув в сторону Кейт большим пальцем, она призналась: – Я совсем взрослая, но с ней одной управиться не могу. А вы присматривали за двумя подростками…

– Гейб просто жил у нас. Неофициально. Я, конечно, могла прогнать его, но капля совести у меня все же есть. Ну, кто бы пустил в дом четырнадцатилетнего приемыша, особенно такого, как Гейб? Он едва ходить научился, а его уже мотало по приемным семьям. Мать – наркоманка, отец – пьяница. Никаких шансов на нормальную жизнь.

– Его родители еще живы?

– Может быть. Когда Гейб сбежал, они подали иск в суд против штата, а потом переехали в Рино.

– Хорошо, попытаемся сложить картинку. Как звали ту женщину? Опекуншу, у которой жил Гейб. Она еще в городе?

– Шерил Дженкинс, – ответила Лайла. – Да куда она денется? Нью-Гэмпшир ее не отпустит. Копы говорили с ней, но она тоже ничего не знает.

– А как же соцслужба? Не дознавались, что стало с Гейбом?

– Не особо. Соцработник даже рад был избавиться от него.

– Соцработник? Мужчина?

– Да, Роберт Инглвуд. Бобби. Мы с ним в школу ходили. Он точно еще в городе. К несчастью.