Сквозь время - [7]
Стоять было не удобно, да еще и с таким животом. Двигаться тем более не привычно. Хорошо еще, что на беременных женщин в плане различных нарушений координаций движений внимания не обращают. На них вообще стараются внимания не обращать, словно беременность — это тяжелая болезнь, нечто вроде проказы. Вот только двигаться надо, и прежде всего выяснить, здесь находится Джироламо, и не пошел ли за ним этот железный дровосек, или Риарио здесь нет, и у меня появляется немного времени, чтобы подумать.
Глава 2
Оставаться в палатах было уже просто неприлично. Тем более, что я походил и вроде бы приноровился к этому телу, так что можно попробовать выйти и осмотреться более основательно. Сделав еще один круг по комнате, я остановился возле стула Ивана III, который хоть отдаленно, но уже напоминал трон, хотя, вроде это и есть трон и его Зоя привезла в качестве приданного, но это не точно, и задумался. А может, я зря так всполошился? В тех летописях, что я читал, во всех без исключений, поход на Тверь возглавил сам Великий князь Московский, а не его старший сын, а вот причина на то, кроме невнятных предположений о том, что Иван разозлился на Михаила за его шашни с Литовцем, нигде озвучена не была. Летописцы вообще редко что-то, кроме поехал-уехал, родился, женился, умер, писали. Это не их дело было версии строить, да что-то выяснять. Одни сухие факты, лишь изредка разбавленные художественными отступлениями, которые больше показывали на их отношение к тому или иному персонажу, а не описывали картину происходящих событий. И снова нужно было половину додумывать историкам самостоятельно, и это та еще правда — у каждого своя.
Ладно, надо еще дожить до того времени, как армия двинется на дядю Мишу. Сейчас же необходимо понять, куда мне идти, чтобы попасть к себе. Я не помню этих палат. Их просто уже не было, и не было картины, чтобы я мог хоть как-то сориентироваться на местности. Ну не рисовали картин в то время на Руси.
— О чем так задумался шибко, княжич? — я резко обернулся и увидел заходящего в палату бородатого мужика в боярском одеянии. — Думаешь, а не передумает ли Великий князь, как тогда на Угре?
— На то воля князя, если и передумает, то, значит, причина на то будет, я же могу лишь исполнять его волю, — пока я лихорадочно пытался додумать, кто это, боярин подошел ближе и встал возле меня, тоже напротив княжеского седалища.
— Ой ли, княжич, — боярин покачал головой. — Да не столь и давно-то было, когда я лично в руки тебе передал приказ князя — отца твоего, чтобы уходил ты с Угры, помнишь, что ты мне тогда сказал, даже письма отца не раскрыв?
— «Ждем татар», — пробормотал я, поглядывая на боярина. Я знаю, кто он. Князь Даниил Дмитриевич Холмский. Тот, кто фактически одержал для Ивана III все победы наступательного характера. — Ты тогда тоже ослушался приказа, князь.
— Да, было дело, — он задумался. — Вот только там, где ты видел славу и доблесть в веках, я видел совсем другое. Послушай я приказа князя тогда, и сгубили бы мы войско русское, да и сами головы сложили бы. Это было правильное решение, но мы с тобой все одно пошли супротив повеления князя, и едва опалы избежали, да и то лишь потому, что правы оказались.
— Не боязно ли снова в Тверь возвращаться? Ведь оттуда корни твои произрастают, — тихо спросил я, тщательно выбирая слова и выражения, которые помогли бы мне лучше понять и самого Холмского, и мотивы, которые двигали им.
— Я не пойду на Тверь, — он покачал головой. — Да и не позволит отец твой такой соблазн на меня возводить. Он ведь все о предательстве моем раздумывает, мнимом. Незачем давать ему причину, снова в опалу меня загнать. Пойдем, княжич, нечего кому-то давать повод думать, что креслом отцовым не просто так любуешься, думу думая.
— Вот как, — я невольно оглянулся. — Ну, если даже тебя мысли подобные смутили… — я подождал, когда Холмский развернется и двинется к выходу из палат.
Сами палаты никем не охранялись, что было бы довольно странно, если бы я не вспомнил, что дружина и рынды находятся непосредственно возле князя, являясь по сути его телохранителями, а на остальных им как бы наплевать. Нет, дворец князя, скорее всего, охранялся, во всяком случае те покои, где он по сути жил, но вот такие общественные места, дай бог перед заседанием осматривали. Да и не было сейчас привычки решать вопросы с помощью взрывчатки. В это время модными были яды. Причем не только в Европе, но и здесь на Руси. Да что далеко ходить, если даже мать Ивана Молодого, меня, то есть, считают отравленной.
Шли мы неспешно и молча. Холмский не спешил затевать разговор, я же просто не знал, с чего его можно начать. Таким неспешным шагом мы вышли на улицу. Там князь прошел по двору несколько метров, и остановился возле очередной двери.
— Отец твой долго ли намерен тебя держать при себе? Уже и сына родил, а все палаты рядом держит?
— Вот то, не ведомо мне, — я покачал головой. Чего я точно не знаю, это где жил Иван Молодой в Москве. Ведь еще и жена его с сыном где-то в своем тереме жить должна. Но, вот этот вход, скорее всего, как раз в мои палаты, спасибо тебе Холмский, за то, что дорогу показал. А вот где я буду Елену Волошанку искать, это вопрос. Потому что я не могу все терема в округе обойти и наткнуться на нужный методом тыка. Не принято здесь по женским теремам, не будучи ближайшим родственником шастать. Вот к Зое, пардон, к Великой княгине Софье, я вполне могу заглянуть на правах пасынка. Только оно мне надо? — Когда Великий князь решит, что пора отпустить меня и семейство мое от себя, то так тому и быть, — я уже хотел было попрощаться и уйти, потому что, черт подери, я не готов сейчас ни с кем разговаривать.
Принцип самосогласованности гласит: «Историю нельзя изменить! Она уже учла твое влияние и отразила это в учебниках». Молодой ученый-физик Петр Романов знает этот постулат и полностью с ним согласен, вот только что же делать, если сам в результате несчастного случая в лаборатории оказался в теле малолетнего Петра II? Просто принять за данность, что жить тебе остался лишь год, или все-таки попытаться изменить ход истории, вопреки законам, в которые еще недавно верил всей душой?
Наш соотечественник попадает в тело молодого Карла Петера Ульриха, которому предстоит в будущем стать печально известным императором Петром III. Как он сумеет повлиять на историю и сумеет ли вообще?
Европа и Азия, а между ними лежит Российская империя. И в Европе, и в Азии раскинула она свои земли, не принадлежа ни той, ни другой. И император обязан понимать нужды и чаяния своих подданных, как уже существующих, так и присоединившихся позже. Петр Алексеевич, зная этот простой постулат, всеми силами пытается ему следовать, понимая однако, что иной раз нужно и крепкую руку показывать, и с соседями драться, демонстрируя отросшие клыки, иначе мигом императором без империи останешься.
Петр решил вернуться в Россию и взвалить на себя обязанности наследника. И все бы ничего, но тетушка твердо решила женить его как можно скорее. Осталось убедить ее, что племянник тоже человек, и имеет право самостоятельно выбрать себе невесту.
Просто еще один снейджер. Немного веселый, местами романтичный, но все же снейджер. Категория: гет, Рейтинг: PG-13, Размер: Миди.
Категория: гет, Рейтинг: PG-13, Размер: Макси, Саммари: Ученик старшего курса Хогвартса из шестнадцатого века, в результате несчастного случая, попадает в тело Гарри Поттера, погибшего в Тайной комнате.
В четвертый том собрания сочинений Р. Сабатини вошли романы «Меч ислама» и «Псы Господни». Действие первого из них приходится на время так называемых Итальянских войн, когда Франция и Испания оспаривали господство над Италией и одновременно были вынуждены бороться с корсарскими набегами в Средиземноморье. Приключения героев на суше и на море поистине захватывающи. События романа «Псы Господни» происходят в англо-испанскую войну. Симпатии Сабатини, безусловно, на стороне молодой и более свободной Англии в ее борьбе с притязаниями короля Филиппа на английскую корону и на стороне героев-англичан, отстаивающих достоинство личности даже в застенках испанской инквизиции.
Эта книга – увлекательное путешествие через культурные слои, предшествовавшие интернету. Перед читателем предстает масштабная картина: идеи русских космистов перемежаются с инсайтами калифорнийских хиппи, эксперименты с телепатией инициируют народную дипломатию и телемосты, а военные разработки Пентагона помогают создать единую компьютерную сеть. Это захватывающая история о том, как мечты о жизни без границ – географических, политических, телесных – привели человека в идеальный мир бесконечной коммуникации. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.
Библиотека проекта «История Российского государства» — это рекомендованные Борисом Акуниным лучшие памятники мировой литературы, в которых отражена биография нашей страны, от самых ее истоков. Иван Дмитриевич Якушкин (1793–1857) — один из участников попытки государственного переворота в Санкт-Петербурге в 1825 году. Он отказался присягать Николаю I, был арестован и осужден на 25 лет каторжных работ и поселение. В заключении проявил невероятную стойкость и до конца сохранил верность своим идеалам.
Известный британский ученый профессор Джон Перри представляет историю европейских географических исследований и открытий, развития торговли и поселений за пределами Европы с начала XV до конца XVII века. Это была эра, когда Европа открывала для себя мир за пределами своей территории. Она началась с Генриха Мореплавателя и португальских путешествий и закончилась 250 лет спустя, когда «разведка» была почти завершена. Профессор Перри рассматривает политические, экономические и религиозные стимулы, побудившие европейцев к исследованиям и завоеваниям, а также анализирует природу и проблемы их поселений на колонизированных землях.
Средневековая Восточная Европа… Русь и Хазария – соседство и непримиримая вражда, закончившаяся разрушением Хазарского каганата. Как они выстраивали отношения? Почему одна страна победила, а вторая – проиграла и после проигрыша навсегда исчезла? Одна из самых таинственных и неразрешимых загадок нашего прошлого. Над ее разгадкой бьются лучшие умы, но ученые так и не договорились, какое же мнение своих коллег считать общепринятым.
Эта книга — история двадцати знаковых преступлений, вошедших в политическую историю России. Автор — практикующий юрист — дает правовую оценку событий и рассказывает о политических последствиях каждого дела. Книга предлагает новый взгляд на широко известные события — такие как убийство Столыпина и восстание декабристов, и освещает менее известные дела, среди которых перелет через советскую границу и первый в истории теракт в московском метро.
Рисорджименто можно перевести по-разному, но чаще всего этот термин используют для того, чтобы обозначить возрождение или объединение чего-то, находящегося в разрозненном состоянии. Иван вместе с Катериной лишились своих домов и семей, но зато они нашли друг друга в этой карусели времени, у них есть друзья и верная дружина, значит, нужно просто найти новый дом, даже, если для этого придется за этот дом сражаться. Вторая книга цикла «Противоположности».