Сквозь Топку - [26]

Тот не выказал ни малейшего признака того, что понял, о чём ему толкуют, лишь продолжал биться и брыкаться. Если бы Томас не находился ступенькой ниже, то наверняка бы уже докувыркался до самого низа лестницы.

— На счёт три! — кричал Томас. — Уинстон! На счёт три!

По-прежнему непонятно, слышал ли его приютель: он всё так же вопил, метался, молотил ногами по воздуху и бил ладонями по серебристому гелю.

На глаза Томаса навернулись слёзы. А может, в них залился пот со лба. Неважно, хоть так, хоть этак — глаза жгло огнём. И воздух, казалось ему, нагрелся до тысячи градусов. Все мускулы затекли от напряжения, ноги пронзило острой болью. Судорога.

— Делай, что говорю! — заорал он, не обращая внимания на боль, и наклонился, чтобы попытаться снова. — Раз! Два! Три!

Он ухватился за края серебристой массы, удивляясь необычному ощущению податливой твёрдости. А затем рванул изо всех сил. Масса подалась и отлепилась от головы парня. К счастью, тот то ли слышал призывы Томаса, то ли просто так удачно сложилось, но Уинстон одновременно надавил ладонями на липкую дрянь, словно хотел сорвать напрочь собственный лоб. Вся масса оторвалась от головы и повисла в воздухе противной дрожащей и пульсирующей тряпкой. Томас, ни секунды не колеблясь, размахнулся и швырнул эту гадость себе за голову и вниз, в лестничный пролёт, а затем обернулся посмотреть, что из этого вышло.

Рассекая воздух, серебристая масса снова быстро приняла форму сферы. Её поверхность, поколебавшись, застыла. Шар пролетел несколько ступеней вниз и вдруг на секунду приостановился, словно посылая несостоявшейся жертве долгий прощальный взгляд и раздумывая, где он дал маху. Затем шар скользнул вдоль ступеней вниз и исчез в темноте.

По непонятной причине шар не возобновил атаку.

Томас с шумом втянул в себя воздух. Такое впечатление, будто всё его тело вымочили в поту. Он прислонился плечом к стене, опасаясь смотреть на стонущего позади Уинстона. По крайней мере, тот орать перестал, и то хорошо.

Наконец, Томас набрался мужества и повернулся к страдальцу.

Это было жалкое зрелище: приютель скорчился, подтянув ноги к животу, и дрожал; волос на голове не было, вместо них — воспалённая, местами содранная чуть ли не до кости кожа, которую покрывали багровые, сочащиеся кровью пятна. Уши изорваны в клочья, но, по крайней мере, на месте. Парень стонал и плакал не только от чисто физической боли, но и от пережитого страха: ведь он практически был на пороге смерти. Прыщавая кожа его лица казалась теперь образцом свежести и чистоты по сравнению с ужасными ранами на остальной части головы.

— Ты в порядке, старик? — спросил Томас и прикусил язык: глупее вопроса он ещё в жизни не задавал.

Уинстон дёрнул головой, продолжая трястись всем телом.

Томас поднял голову. Минхо, Ньют, Арис и остальные приютели столпились парой ступеней выше. Против солнца было трудно разглядеть выражение лиц, но Томас всё же видел их глаза, устремлённые на разыгравшуюся внизу сцену — широко раскрытые, какие бывают у кошек, если их ослепить ночью лучом фонарика.

— И что это была за чертовщина? — остолбенело пробормотал Минхо.

Томас был не в состоянии говорить, поэтому только покачал головой.

Ситуацию «прояснил» Ньют:

— Волшебное желе, питающееся человеческими головами, вот что это за чертовщина.

— Наверно, какая-то новая технология, — подал голос Арис. Впервые за всё время пути он принял участие в дискуссии. Новенький оглянулся по сторонам, заметил, что все уставились на него с удивлением, передёрнул плечами, словно смутившись, и продолжал: — Ко мне вернулись кое-какие отрывочные воспоминания. Кажется, в мире имеются довольно продвинутые техно-штуки, но я ничего не припоминаю о летающих шарах из жидкого металла, отсекающих у людей части тела.

Томас покопался в собственной дырявой памяти. Нет, ничего подобного и он не помнил.

Минхо машинально указал на уходящие вниз ступени:

— Должно быть, эта дрянь обволакивает тебе всю физиономию, а потом въедается в шею и чистенько так перегрызает её. Красиво и нежно.

— Вы видели — оно просочилось прямо сквозь потолок! — добавил Котелок. — Давайте-ка выбираться отсюда. И поскорее.

— Всеми руками и ногами за, — кивнул Ньют.

Минхо глянул на Уинстона, и в его взгляде промелькнуло плохо скрытое отвращение. Действительно, приятного мало. Парень перестал дрожать и всхлипывать, только тихонечко стонал. Но вид у него был паршивый. Наверняка шрамы останутся на всю жизнь. И вряд ли когда-нибудь на ободранной голове опять вырастут волосы.

Минхо отдал распоряжения:

— Котелок, Джек! Поставьте Уинстона на ноги, и помогите ему идти. Арис, подбери его шмотки; ты и ты — помогите нести их. Мы уходим. Мне по барабану, какой там свет и как там жарко — что-то меня совсем не прельщает мысль заиметь вместо головы шар для боулинга.

Он повернулся, даже не удостоверившись, следуют ли его приказаниям. Судя по этому жесту, подумал Томас, из парня несмотря ни на что всё-таки выйдет отличный лидер!

— Томас, Ньют, — бросил Минхо через плечо, — мы трое должны выйти первыми.

Томас с Ньютом переглянулись. Во взгляде Ньюта читалась лёгкая опаска, но всё же любопытства и желания двигаться дальше в нём было намного больше. Томас полностью разделял его чувства, к тому же, он был согласен на всё что угодно, только бы как можно скорее и подальше уйти от Уинстона.