Сквозь тьму с О. Генри - [57]

— Где мистер Билл? — ворчал старый Карно. — Неужели получив повышение, он так возгордился? Во имя Юпитера! Да было бы ему известно, что имя Карно — одно из достойнейших в Новом Орлеане! — кипятился он и брызгал слюной.

— Мистер Карно, имя может служить вам рекомендацией, чтобы войти в дома элиты, — попытался я урезонить его. — Но у Билла Портера другие критерии выбора знакомых. Ему на ваши титулы наплевать!

Я подошёл к окну и окинул взглядом тюремный двор — надеялся, что увижу Билла, спешащего к нам. И уже было потерял надежду, когда вдруг увидел его представительную фигуру, торопливо, но со спокойным достоинством сворачивающую в проулок между корпусами.

— Уважаемые товарищи! — обратился он к нам. — Принимайте обратно вашего заблудшего транжиру вместе с его жирной ляжкой.

Серые глаза Портера сверкнули, и он начал вытаскивать на свет божий содержимое своих карманов — вполне достаточно, чтобы загрузить целую тачку. Здесь были и французские сардины, и ветчина, и зелёный горошек, и тушёный цыплёнок, и уже не упомню какие разносолы и деликатесы.

Мы взирали на это великолепие с тем же чувством, с каким, наверно, взирал нищий Лазарь на особо жирную косточку, перепавшую ему со стола богача.

Это было радостное воссоединение.

И это было последнее заседание «Клуба отшельников». Между его членами постепенно разгоралась горькая вражда. Случай Козлом Фоули и позиция, занятая Портером в этом деле, положила конец единственной приятной стороне жизни в тюрьме.

Есть люди, победить которых может только смерть. Они не отступят ни перед чем, даже если расплатой за свободомыслие будет сама жизнь. Люди этого типа в тюрьме имеют не больше шансов на выживание, чем не желающий подчиняться приказам рядовой — в армии.

Они не могут смириться с безжалостным тюремным распорядком. Уже в тот момент, когда их головы бреют, а на грудь вешают номер, становится ясно, что это — не жилец. Человек, не желающий согнуться, будет сломан. Таков неизбежный закон каторги.

Тюремный охранник не потерпит непослушания — оно пробуждает в нём зверя. В нашей тюряге имелся отличный способ управиться с неуправляемыми. Он назывался «падающий молот»[31] и находился, естественно, в слесарной мастерской.

Козёл Фоули был одним из таких непокорных; охранники ненавидели его паче чумы. Вот они и послали его на падающий молот. Надо сказать, человек, которому доставалась эта работёнка, обречён без права помилования. Этой жуткой молотилки никто не мог выдержать более трёх-четырёх месяцев — после коих беднягу отвозили в больницу, где он успевал глотнуть воздуха ещё пару-тройку раз, прежде чем отправиться в лохань.

Смертный приговор для Фоули был делом решённым. Самым большим грехом этого парня был его упрямый, независимый характер. Он шёл наперекор всему и всем; не страшился поцапаться с охранником, заранее зная, что расплачиваться придётся свежим мясом с собственной спины. Но никто никогда не слышал, чтобы Козёл издал хотя бы один вопль, когда его истязали в подвале. Этот факт наделил его странной репутацией: остальные заключённые пришли к выводу, что Козла защищает какая-то колдовская сила.

— Да его сам дьявол охраняет! — с ужасом и восхищением шептали они. — Ведь такое обычному человеку ни в жизнь не выдержать! Наверняка он заколдованный, поэтому ничего и не чувствует!

— Точно! — соглашались другие. — Он в сговоре с самим Стариканом! Обчистил все карманы в Цинциннати, а потом собрал всех чертей в Колумбусе и сделал то же самое здесь!

Им верили. Да и то сказать — если есть человек, которому мантия тайны и загадки была бы к лицу, то это, безусловно, Козёл Фоули. Тощий-претощий, а глазах такой огонь, такая завораживающая сила, каких я больше никогда и ни у кого не видел. Помню охвативший меня трепет живого интереса, когда я впервые заглянул в эти глаза, пылающие алым огнём непокорства.

Я остановился около охранника, чтобы передать ему приказание начальника тюрьмы. К нам нервной, поспешной походкой приблизилась высокая, костлявая, почти бесплотная фигура. Она двигалась с такой скоростью, что казалось, будто она несётся по воздуху, не касаясь травы. На одно краткое мгновение фигура приостановилась и бросила на тюремщика горящий ненавистью взор. Зрелище было жутковатое: на охранника словно наслали какое-то страшное проклятие.

— Чёртова жердина! — процедил тюремщик сквозь зубы. — Сглазил, чёрт бы его побрал! Ну, ему это так не пройдёт!

— Кто это?

— Кто? Дьявол его раздери — Козёл, кто же ещё! Больше на такое никто бы не отважился. Он может убить одним взглядом. Ну да ему самому осталось месяца два-три, не больше, чтоб ему гореть в аду!

Фоули был знаменитым на весь Огайо виртуозом по части чужих карманов. Его проворные, призрачно-лёгкие пальцы обеспечивали ему неплохой доход. К этой профессии я особого почтения не испытывал — так, несерьёзная и неприятная штука. До тех пор, пока не поговорил с Фоули. Он так же гордился своим «талантом», как гордится музыкант, или поэт, или грабитель поездов. Вот только общество не оценило искусства Фоули — он загремел на два года.

Эти два года стали для Фоули настоящей медленной казнью. Он с первых же шагов в кутузке познакомился с ужасами подвала. Парень был нельзя сказать чтобы из отчаявшихся, не был он и злодеем, он просто не знал, в какой крендель надо бы сгибать спину, когда надзиратель требует беспрекословного повиновения. Фоули по характеру был неукротимым, легко взрывающимся типом. Он не желал покоряться, и потому его изводили нещадно, только что напрямую не убивали. Когда он появился в тюряге, он весил 200 фунтов,